– Повезло тебе. А почему нам на завтрак такое печенье не дают? Для кого же она его печёт?

– Хах, не знаешь, что ли? Мамаше Ожюль, конечно, и сыночку её. Иногда гостям. Кстати, когда сегодня драила кастрюлю после каши, узнала, что кого-то из девочек скоро увезут.

В столовой стало тихо. Все прислушивались к разговору.

– Откуда ты знаешь? И почему именно девочку?

– Кухарка сказала, что ждут гостей, которые приедут за воспитанницей. Мамаша Ожюль велела приготовить пирожные с кремом и мясной пирог.

– Значит, скоро?

– Конечно, скоро, если печь завтра с утра велели.

– Но кого же заберут и куда? – накинулись на Эльку расспросами другие девочки.

– Да откуда же я знаю? Что знала, то рассказала.

– А вдруг за кого-то из нас перестали плати-и-и-ть? – завыл девичий тонкий голос.

– Ага, и пирог с пирожными готовят, чтобы в деревне сытно жилось, – засмеялась Элька. – Нет. Я думаю, забирают в семью кого-то, а значит, у нас скоро появится новая девочка.

Девочки так разгалделись, гадая, за кем это завтра приедут родные, что не услышали, как открылась дверь и вошла мамаша Ожюль.

– За работу, лентяйки! – крикнула она и дала подзатыльник девочке, которая сидела ближе всего к ней.

– Ишь, разгалделись! Сплетничать вздумали? Вот я вас сегодня без ужина -то оставлю, будете знать, как языками чесать.

Затем мамаша Ожюль посмотрела на меня и подошла, вглядываясь в работу в моих руках.

– Хорошо, красиво. После ужина ещё одно сядешь плести: из-за тебя сестра на меня сердится. Не могла промолчать, так вдвое больше работать будешь.

– Но сегодня банный день. Пятница.

Мне было страшно говорить что-то поперёк слов мамаши, но ведь после ужина, действительно, мы все должны по очереди вымыться. Сначала все девочки, затем мальчики. Пропускать мне не хотелось, иначе ещё целую неделю грязной ходить придётся.

– М-да, совсем забыла. Ну, ничего. Как помоешься, зайдёшь ко мне в кабинет, я дам тебе свечу. Как хочешь, а дюжину воротничков надо за три дня сработать. Поняла меня?

– Да, – пискнула я и принялась за работу.

Мамаша проверила работу у всех девочек. Кого-то похвалила, кому-то отвесила подзатыльник и, довольная собой, вышла из столовой…

На ужин подали опять жидкий луковый суп и по ломтю чёрного хлеба. Напиток, отдалённо напоминающий кофе, и молоко для двух младших ребят.

Я была голодна, поэтому быстро съела свою порцию, как и мальчишки, не обращая внимания на то, что Колин больно пинал меня ногой под столом, чтобы я ему отдала, как всегда, часть своего хлеба. Пусть лучше побьёт меня потом, но я наемся сегодня.

Лили поделила свой кусок хлеба между тремя старшими мальчишками, съев только суп. А я сидела, потягивая тёплый, не очень вкусный напиток и вглядываясь в лица мальчишек, пытаясь исподтишка разгадать свою ночную загадку.

Но подумать как следует не получилось. Лили встала, оставила двух дежурных мальчиков убирать со стола, а девочек отправила за чистыми вещами для купания.

В моечной сегодня было так жарко натоплено, так хорошо, что не хотелось выходить из неё. Девочки набрали из большой бадьи горячую воду в тазы и, помогая друг другу тереть спины и промывать тем, кто младше, головы, весело переговаривались и брызгались. Банный день любили все. Тут и отдохнёшь, и вымоешься, и поговоришь вдоволь, не боясь мамаши Ожюль, на время забывая о проблемах. Вода уносит наши печали.

После мытья мы обычно стирали своё бельё в тазах и забирали с собой, чтобы развесить сушить на чердаке. Там были натянуты длинные ряды верёвок. Справа сушили своё белье девочки, слева – мальчики. А нижнее бельё обычно прятали сушить под сорочки, чтобы не краснеть друг перед другом. Я выходила из моечной последней, потому что задержалась, помогая со стиркой Эльке, самой младшей из нас. Эльке было десять лет, она многое умела сама, но выжать как следует бельё у неё получилось плохо: ручки были хоть и проворными, но маленькими и слабенькими.