Этот чёртов конспект по философии был в её сумке – это она точно помнила. Потом сумка упала, тетрадка вывалилась, и тут началось действо, сравнимое разве что с танцами пьяного шамана: кто-то, открывая наугад страницы, пытался вглядеться в знакомые слова и объяснить их философское значение, кто-то обмахивал конспектом свою раскрасневшуюся физиономию, а эта идиотка Натка стала ёрзать на нём своим костлявым задом, объясняя всем, что именно так знания заходят в человеческие мозги быстрее всего, по нейронным цепям или что-то вроде того. Парней в компании не было, и девочкам некого было стесняться. Ну а выпитое так их раззадорило, что вскоре они, рассевшись парочками, наперебой принялись рассказывать друг другу всевозможные сплетни, приправленные собственными догадками и фантазиями. Пустая болтовня изредка прерывалась отчаянными попытками попасть в издающее заунывные ноты караоке.

Утро для Жанны было тяжёлым. Нет, сказать тяжёлым – это ничего не сказать. Жара наполняла комнату через открытое окно. Жанна чувствовала себя отвратительно. Особенно после того, как к ней тихими, крадущимися шагами стала возвращаться память, а вместе с ней и смутная тревога. Надо принять душ и вспомнить всё, что она там наболтала своей подружке Алиске!

С Алисой они действительно были дружны, но интимными подробностями своей жизни особенно не делились, да их у Жанны и не было, ну разве что её бывший парень из Архангельска, где она провела всё детство и окончила школу. Надо сказать, окончила с отличием и набрала на ЕГЭ астрономическое количество баллов. Но история с тем парнем закончилась ничем.

На лекциях в универе девочки обычно садились вместе, и мимо их зоркого глаза не мог пройти ни один достойный «парниша». Им нравилось обсуждать представителей противоположного пола, посмеиваться над некоторыми вполне даже ничего себе экземплярами.

Алиса была коренной москвичкой, единственным ребёнком в семье и поэтому всегда стремилась привлечь к себе внимание, к которому так привыкла с детства. Не отличаясь примерным поведением, Алиса, как ни старались её родители, не смогла безболезненно преодолеть переходный возраст и вляпалась в дурную компанию. Она не любила рассказывать подругам эту историю, но Жанне однажды проговорилась, что её счастливое детство могло закончиться за решёткой и лишь чудо спасло её от катастрофы. Вспоминая об этом времени, Алиса стала хмурой и задумчивой, поэтому Жанна не стала интересоваться подробностями и вообще больше никогда не поднимала эту тему.

Родители Алисы не достигли ошеломляющих успехов в бизнесе или особого влияния в обществе, зато сама девушка легко ориентировалась в хитросплетениях социально-иерархических лабиринтов московского бомонда. Особенно её интересовала элита МГУ, включая родственные связи всего преподавательского состава. Однажды она даже проболталась, что дружит с Аллой Георгиевной – мамой их преподавателя по философии.

Жанна лежала в кровати и смотрела в потолок. Пора бы уже встать и отправиться на экзамен, который она никак не могла пропустить. И тут её как будто током ударило!

– Какая же я дура! – не своим голосом прошептала Жанна.

Её лицо сделалось каменным, глаза застыли. Сбросив с себя всё, она забежала в душ, поскользнулась на скользком кафеле цвета серого мрамора и больно приложилась боком о край раковины. Но тут же вскочила, будто скаковая лошадка, провалившая первое препятствие на дистанции, и юркнула в душевую. Открыв холодную воду и дождавшись тонких ледяных струек, Жанна тихо прошептала:

– Какая же я дура…

Струи воды быстро выпрямили её белокурые вьющиеся волосы, прикрывшие всю спину, как только она грациозно закинула голову назад. Подняв обе руки навстречу освежающему потоку, Жанна была похожа сейчас на изящную лань, обнажившую все свои прелести для того единственного взгляда, за которым начинается другая жизнь. Ледяная вода постепенно приводила её в чувство.