Но в тот куражный вечер…

Счастье советского гражданина – в руках государства. Но совок умер. И счастье вывалилось у него из рук и куда-то затерялось.

Но Ганеша, Сиринга, её одноклассница Ахлис и ещё одна соседская молодая чета решили отыскать счастье у их общего друга, который жил недалеко от них в частном коттедже.

Но не застав друга дома, они уныло побрели по проспекту обратно, склонённые под гнётом необходимости вести хоть какой-то разговор к асфальту.

В таких ситуациях жизнь, востребовав его разложившийся в морской воде гений, синтезировалась перед ним из паров ментола и эвкалипта в образ Пионера, который был не только натурально широким, но и широким натуралом: «До каких пор будет продолжаться твоя тупость?!» – громогласно спрашивал он Ганешу. И гигантским судейским молотком из комиксов бил его по башке, вынося: «Виновен!»

И это вот его несоответствие Сиринге с её изовесёлым интеллектом, боязнь, что в любую минуту он будет отвергнут от ея престола, пробуждало в нём «комплекс невротической активности». Что сублимировалось его имиджмейкером Уайльдом в образ денди и дополняло изнутри его шапку, парку, английские тонкие серые шерстяные штаны в среднюю клетку и высокие, модные тогда коричневые ботинки из толстой воловьей кожи с чуть выпиравшей подошвой, создавая ему лучшую в его жизни роль топ-мена на подмостках реальности. Заставляя его ценить в сто карат каждое протекающее сквозь него мгновение! Выдавливая из него словесные останки его потрёпанной гениальности.

– Ну и что? – усмехнулся Амелес, устав наблюдать повисшую над ними, как гильотина, тишину. И убрал из-под неё шею в высказывание: – Долго мы так тупить будем?

– А чего ты хотел? – выскочил из Ганеши Аполлон на сцену, утопая в овациях! – Ароморфоз организма происходит лишь при систематическом спекулировании идеями. Пусть и в таком банальном общении, как наше.

– Для своей пользы? – усмехнулся Амелес, включаясь в игру.

– Оперируя идеями для своей пользы, ты лишь невольно производишь изменения окружающей тебя среды, вызывая собственную идеоадаптацию к ним. Сам того, быть может, не желая. А может быть и – именно поэтому.

– А то и – вопреки! – усмехнулся Амелес.

– Изменяя одни отношения со средой на другие, более совершенные? – понимающе улыбнулась Сиринга.

– Более актуальные для тебя, душа моя, – улыбнулся ей Аполлон, присваивая её себе допущением в пределы своей сущности. Где вся его предыдущая жизнь – лишь последовательный ряд функций, которые последовательно его к ней, в итоге, и привели.

– А для меня? – усмехнулась Лето, жена Амелеса.

– Более эффективное использование доступных тебе сейчас вещей приведет лишь к расширению твоего ареала. Тогда как спекулирование абстрактными идеями при отсутствии вредных привычек, мешающих и замедляющих твою эволюцию, приводит к полному ароморфозу всего организма!

– Постепенно? – удивилась Ахлис, являвшая себя прекрасным воплощением образа страдания, радости которой, казалось, были «от противного» бесконечности своего страдания и, подобно розовым цветам лотоса, как бы всплывали на поверхности его океана

– То постепенно, а то и – скачкообразно! – улыбнулся ей Аполлон. – Ведь чем глубже и самобытнее идеи, возникающие в твоей голове и речи, тем более быстрой и глубокой будет твоя трансформация в ангела.

– Так вот почему все так любят делиться своими соображениями! – усмехнулась Сиринга.

– И чем более они тайные от других, тем больше в них скрытого потенциала. Буквально открывающего вам глаза.

– Точнее, обучающего тебя ими пользоваться, – усмехнулся Амелес.

– Своей внезапностью и неожиданностью, – подтвердил Аполлон.