Утром Лиза пришла к брату и стала просить его о помощи.

– О чём ты говоришь? Ах, да ты с ума сошла, сестрица! – вот и всё, что он ответил. Лиза умоляла отнести Дмитрию Ивановичу любовное послание, но брат лишь смеялся, и ей ничего не оставалось, кроме как довериться единственному, кто мог помочь.

– Я так беспокоюсь! Ах, вы бы только знали! Я люблю его, я хочу быть с ним, понимаете? – говорила, краснея от стыда и собственной смелости, Лиза, а Ставрыгин слушал и кивал.

– Для такой прелестненькой барышни, – сказал он в конце, – я сделаю всё на свете. Не беспокойтесь, милая моя Лизонька. Давайте ваше письмецо, я передам его сегодня же, и будьте уверены, что об этом не узнает ни душа.

С того дня в субботу Лиза относила ему по стопке любовных писем, адресованных Дмитрию Ивановичу, Ставрыгин же внимательно прочитывал каждое из них и складывал в ящик.

Через неделю Анастасия пришла на то же место. Её непонятные, точнее отсутствующие, манеры и чересчур откровенные и совершенно немодные наряды умудрялись сочетаться с молчаливостью и любовью к искусству. Такое противоречие заставляло Дмитрия постоянно думать об Анастасии, разгадывать её загадку, разбираться в ней, как в головоломке. Впрочем, кое-что он понял сразу, и это в нужный момент могло ему пригодиться.

На этот раз Дмитрий застал её за кормлением птиц. Альбома при Анастасии не оказалось.

– Что за чудо? Вы без красок? Неужели больны? – спросил он, подходя ближе и кланяясь.

Девушка обернулась и кивнула в знак приветствия, продолжая кормить пернатых.

– Любите птиц?

Она кивнула и отдала им остаток хлебных крошек и зёрен.

– И вам совершенно не жаль денег, добытых… вашим нелёгким трудом?

Анастасия удивлённо на него посмотрела и наконец ответила:

– А вам не жаль на меня времени?

Дмитрий вскинул брови и по привычке пригладил и без того гладкие волосы.

– А вы непростая барышня. Недаром дочь Садовникова.

Он специально назвал эту фамилию, чтобы проверить, не солгала ли она в тот раз и не выдаст ли свою ложь стыдливым румянцем, но Анастасия лишь усмехнулась и села на скамейку. Дмитрий устроился рядом, закуривая трубку.

– И не жаль вам денег на табак?

Дмитрий вытащил трубку, посмотрел на неё и покачал головой.

– А на птиц жаль? Мне кажется, вы недолюбливаете природу.

Дмитрий обратно сунул трубку и довольно улыбнулся: должно быть, тема задела Анастасию.

– Хотите поговорить о природе? Что ж, пожалуйста. Вы можете подкармливать птиц и зверушек, но попрошу вас, Анастасия Дмитриевна, не забывать о Дарвине. Помогая слабым, вы не даёте природе избирать сильных и достойных дать потомство. Так что же: вы помогаете природе или мешаете ей?

– А вы?

– То есть?

– Вы отравляете самого себя, помогая природе в естественном отборе. Тогда кем становитесь вы: сильным или слабым, который должен погибнуть? И если трубка доведёт вас до больницы, где вам скажут, что вы сами виноваты в том, что стали слабым звеном в природе, как вам будет? Понравится?

– Вы не правы. Я человек, а не птица.

– Тем хуже. Человек изгнан из природы, он недостоин стоять рядом с птицей.

– Да вы философ! – воскликнул Дмитрий, поражаясь её странным размышлениям. – Однако, даже если в ваших словах и есть доля правды, у человека всегда остаётся общество. Оно неплохо заменяет природу. Неужели вам его мало?

– Оно мне не нужно, мне нужна природа, а в ней все создания хотят жить, а не умирать с голоду. Я же пытаюсь им помочь.

– А мне поможете? Я ведь тоже часть природы и, должно быть, заслуживаю вашей помощи, как думаете?

– Человек изгнан. Мы никогда не вернёмся домой, – ответила Анастасия со вздохом.