Мы поехали в Вади Мусу «покататься» и по пути захватили друга Мохаммеда Акрама, мы зашли в кафе и заказали кнафе – деликатесный десерт, похожий на пахлаву, приготовленный каким-то невероятным способом из сладкой тонкой вермишели и козьего сыра. Выпили кофе, Мохаммед вышел покурить, я осталась с Акрамом наедине. Я пыталась заговорить с ним, но всякий раз его пробирала дрожь, когда ему приходилось отвечать, а его глаза бегали повсюду, иногда задевая и меня. Было непонятно, это из-за не знания английского или из-за неуверенности в себе. Нога у него как будто бы отделилась от тела, и сама по себе отчеканила чечетку. Скоро я бросила все эти попытки поддержать беседу, чтобы не терроризировать его.

Мохаммед вернулся, он постоянно с кем-то переговаривался. Я отметила, что у него много знакомых. «Меня знают здесь все», сказал он. Это всегда звучит слишком наиграно. Вот я, например, предпочитаю не знать никого в своей обычной жизни. Он вел себя слишком развязно. Хочет произвести впечатление, подумала я. Меня всегда это настораживает.

Амину я увидела лишь к вечеру, когда она вышла к ужину с маленьким примерно годовалым ребенком на руках. Бледная, худая, маленькая, осунувшееся лицо, трое детей, хотя она была примерно моего возраста – лет тридцать, вся в черном. Много позже она рассказала мне, что за день до моего прибытия она поругалась с мужем и переехала в дом к его родителям, где меня и встретили. В тот день она просидела в комнате сестер и почти не выходила оттуда. В свой родной родительский дом она вернуться не могла, поскольку по местным обычаям это означает развод, а женщина таких действий предпринимать не должна. Она была под впечатлением от ссоры, ей было не до меня. Поэтому такая неловкая тишина была создана напряжением в этом доме. Все же мне было странно, что она не вышла меня встретить. Я ведь гость, и приехала к ней, даже пусть и не в ее дом.

Вечером мне выделили одну комнату. Во всем доме из фурнитуры были лишь ковры и матрасы, выполняющие роль диванов, стульев, кресел и кроватей, телевизор и несколько фотографий членов семейства, висящих в простых рамках на стене. Моя комната была обставлена точно в таком же аскетичном стиле. Удивило меня лишь отсутствие окон, только лишь одна форточка сверху, до которой сложно дотянуться.

Это был март. Жуткий холод везде – снаружи и внутри дома. С закатом наступает зима. Температура опускается почти до нуля и дом обогревается только портативными печками, либо газовыми горелками, на которых заваривают чай.

В доме было всего три спальных комнаты, гостиная, в которой велись все основные виды деятельности, кухня, одна ванная и две туалетных комнаты. Был еще один зал, по виду напоминавший помещение для торжественных приемов, дверь туда всегда была закрыта и эта часть дома никогда не использовалось, хотя была празднично украшена.

Меня удивило, что при таком разнообразии комнат, хозяева этого дома предпочитали спать в гостиной, там где днем постоянно включён телевизор, там где проходит каждый прием пищи, а по вечерам они приносят свои матрасы из спальни, где стояла настоящая кровать, располагаются на полу, выключают телевизор и мирно засыпают как под открытым небом. Я несколько удивилась этому, а через некоторое время пришла к умозаключению, что они, вероятно, сохраняют кочующий образ жизни даже в своем собственном доме. Free Spirit forever. Born to be wild.

Могло создаться впечатление, что они только переехали в этот дом и ещё не успели перевезти все вещи, никаких личных вещей, книг, записей, кроме фотографий на стенах я не увидела. Однако жили они здесь уже довольно давно, и в магазине, что занимал часть дома на первом этаже было намного больше вещей, казалось они хранились там веками, поскольку были покрыты слоем пыли, как и древние артефакты в заброшенных жилищах мамонтов. Главными вещами в любом сувенирном магазине были «фарва» и «куфия». Традиционное теплое мужское пальто у бедуинов и арабский платок на голову. Пальто тяжелое и мягкое, обычно коричневого, иногда чёрного или серого цвета, у каждого бедуина есть такое, в условиях пустыни служит в качестве одеяла или подушки. Куфия или арафатка в этой местности обычно красного или чёрного цвета, иногда красно-белого или черно-белого, как у Ясира Арафата. Слышала легенду о том, что цвет платка определяет принадлежность к определённому племени, в этой деревне их было пять. Женщинам полагается носить абайю – чёрный халат или платье, скрывающие домашнюю одежду часто некрасивой расцветки и фигуру. Голова всегда покрыта платком или хиджабом.