Он спросил мое имя, я уточнила где Амина. Он сказал, да здесь, выходи. Я все же с некоторым промедлением и неуверенностью вышла из машины и направилась за ним. Он сразу же протянул мне руку и назвал свое имя – Мохаммед, ничего нового, в каждом доме, в каждой арабской семье есть свой Мохаммед. Я зашла за ним в дом, а краем глаза увидела, что это место, вероятно, бедуинская деревня, о ней я слышала еще в свой первый визит в Петру. Именно сюда меня зазывал на ужин тот бедуин в прошлый раз. Меня этим местом пугали, называя его опасным для туристов. Но ведь я теперь в семье, под присмотром, обо мне позаботятся, подумала я тогда.

Деревня бедуинов называется Умм Сайхун. Она известна тем, что ее построили недавно, когда правительство вместе с общественными организациями вроде ЮНЕСКО решили выселить бедуинов из Петры, как считалось тогда для сохранения наследия, где те жили в пещерах, считая их своими законными владениями и домами для своих семей.

Бедуины долго сопротивлялись, но их все же удалось переселить, пообещав построить жилплощадь для всех. Проект уже на стадии планирования был по-честному так себе. В каждой семье рождается по 6-7-8 детей – это норма в арабских странах. Какого размера должна быть эта деревня, чтобы разместить их всех? Как Дубай. В результате были построены бетонные коробки высотой в 2-3 этажа, выше строить нельзя из-за холмистой песчаной местности и ненадежных фундаментов, построенных второпях.

Поэтому бедуины продолжали сбегать в пещеры на ужин или на ночь, некоторые семьи так и не переехали полностью в деревню. Некоторые предпочитают жить под тентом в пустыне с козами.

Мы вошли внутрь дома. Темный зал. Снаружи солнце. По телевизору нараспев читают Коран. В традиционных арабских домах вне зависимости от достатка и страны, роль диванов и кресел обычно играют ковры и матрасы. Меня усадили в центре гостевой комнаты и через некоторое время предложили чай – тоже арабская традиция. Мохаммед взял на себя роль хозяина, хотя я поняла, что это был не его дом, он безостановочно говорил со мной, стараясь казаться дружелюбным. В комнату входили все новые люди и поочередно они здоровались со мной, называя свое имя, протягивая руку. Амины все не было. Где она? Она там. Скоро придет. Это было немного странно. Так продлилось почти до вечера. Заходили все новые люди, и все они подходили ко мне, протягивая руку, и представляясь одинаково: брат, сестра, тётя, дядя, еще одна сестра, кузен кого-то там. На лицо они тоже все были примерно одинаковые для меня. А одеяния, традиционные черные абайи у женщин, и галабеи у мужчин, подчёркивали их внешнюю схожесть.

Мы перекидывались парой стандартных фраз: как зовут, откуда, кто кому кем приходится. Диалог в основном я вела с мужчинами, в частности с Мохаммедом, так как девушки, его сестры, и женщины не знали английского. А знание арабского, к моему стыду, за последние десять лет сильно не улучшилось и было довольно скудным. Поэтому с женщинами мы в основном общались на пальцах, играя в крокодила, улыбаясь и раскланиваясь друг другу.

Кроме приветствий и Мохаммеда на меня долго никто почти не обращал внимания, радушия и гостеприимства, внимания и заботы о госте жильцы дома также не проявляли ко мне. Я не могла понять, что здесь происходит, кто все эти люди вокруг и где Амина?

Пришёл ещё один молодой человек, представился ещё одним братом Мохаммеда. Его звали Омар. Он работал учителем в школе и только что вернулся после уроков. Он очень хорошо говорил по-английски, был достаточно интеллигентен, вежлив в общении, открыто и дружелюбно общался со мной, в отличии от других присутствующих. Мне даже показалось, что он не из этой семьи.