– Да ничего я не пакостила! – не выдержала Василиса, – Подумаешь сундук посмотрела, всё равно в нём ничего интересного нет!

Кот окаменел.

– Чего умолк? – Василиса с вызовом смотрела на Матвея.

– Нет-нет… – кот лапками потёр глазки, – Не может быть, чтоб ты меня понимала! – воскликнул он.

– Очень даже хорошо тебя понимаю! – подбоченилась Василиса.

– Ах! Я – пропащая душа! Несдобровать мне теперь от Агашеньки! Не сносить головы! – Матвей схватился лапами за голову, – Жил-был себе без печалей и горестей и вот те раз – погибай ни за грош! За что долюшка такая мне выдалась?!? – он горько заплакал.

– Ишь он нюни расквасил! – спрыгнул с высокого печного уступа маленький взъерошенный мужичок, в синей косоворотке до крошечных лаптей.

Василиса от неожиданности даже присела.

– Сам виноват! – ругал кота мужичок, – Тебе Агаша наказывала за Василисой следить пуще глаза!

– Ой, не рви душу, Тихон, и без тебя тошно! – катался по полу кот, рыдая в голос.

– Вы… вы… вы… кто…? – едва слышно выдавила Василиса.

– Кто-кто?! – опешил мужичок, он в ужасе обернулся к девочке.

– Ох ты! – подпрыгнул воодушевившийся Матвей, – Не одному мне пропадать! Видал, Тихоня, она не только меня слышит, а ещё и тебя видит!

– Что?!? – ухватился за сердце Тихон и шлёпнулся рядом с котом.

Он вопросительно таращился на Василису, часто моргал глазами, всё ещё верил, что совершенная невидимка, но Василиса кивала Тихону, разрушая все его призрачные надежды.

– Вижу… – сказала она глухо, и, боясь пошевелиться, звучно добавила – Вы маленький карлик!

Домовой и кот прибывали в замешательстве.

«Бежать!» – вспыхнуло в голове у Василисы, неожиданно для сказочных обитателей бабкиного дома она подскочила, в три прыжка оказалась на крыльце, захлопнула за собой дверь, накинула навесной замок на щеколду, ещё и прижала собою двери и медленно выдохнула.

Как вдруг, из дровяника выбежала маленькая полуголая пышнотелая баба с сушёным березовым веником, её молочно-белая, влажная кожа светилась в лучах утреннего солнца, пухлые щёчки на миниатюрном личике подрагивали, а взлохмаченные курчавые соломенные волосы пружинили, а над ними росла шапка из мыльной пены. Из одежды на бабе имелись лишь обрезки махрового полотенца, завязанного в набедренную повязку и берестяные тапки. Женщина прошлёпала мимо, не обратив на девочку никакого внимания.

«Ещё одна лилипутка!» – задохнулась Василиса.

Тут в доме опомнились.

– Авдотья! – прокричал из сеней кот, – Держи Василису, не пущай её за ворота!

Полуголая баба, уже добежавшая до тропинки, ведущей в баню, обернулась:

– А ну стой! – взвизгнула она и кинулась к девочке грозя ей веником.

Василиса пустилась наутек.

Из бревна на углу дома выпрыгнул Тихон, он встал, растопырил маленькие ручки в стороны, пытаясь преградить девочке дорогу, но Василиса перепрыгнула через мужичка, дернула засов и выбежала за калитку. Оказавшись на почтительном расстоянии, Василиса почувствовала, что погоня прекратилась, она осторожно обернулась. Тихон и Авдотья выглядывали через щели штакетника и жалобно звали Василису вернуться:

– Василисушка, – молил домовой, заламывая руки, – Вернися в избу… Мы тебя не обидим… Мы добрые…

– Нельзя тебе на деревню сейчас – ласково убеждала Авдотья.

– Ну, уж нет! – крикнула Василиса, – Ни за что не вернусь!

– А-ну, сейчас же иди домой! – гаркнула Авдотья, притопнув ножкой.

– А! Вишь как заговорили!!! – проскрежетала Василиса, – А ну, попробуй догони! – девочка начала дразнить человечков, она высовывала язык, корчила рожицы, подпрыгивала и кривлялась всем телом.

– А! Не можете за забор выйти! – зло хохотала Василиса.