Аня, стоя у плиты в моей старой футболке, которая на ней была как платье, ловко переворачивала омлет.

– Ммм… – не удержался я, обнимая её сзади и целуя в макушку. – Пахнет как в дорогом ресторане.

Она засмеялась, ловко увернувшись от моих рук:

– Не мешай шеф-повару! Иди накрывай на стол, голодный зверь.

Стол уже был сервирован – даже салфетки сложены треугольничками.

Я не мог понять, как она успела всё это за те пятнадцать минут, пока я был в душе.

– Ну что, умничка? – она поставила передо мной тарелку с идеальным омлетом, украшенным зеленью и помидорками черри.

Я взял её руки – эти тёплые, маленькие ладони, на которых ещё виднелись лёгкие порезы от ножа.

– Не умничка, – серьёзно сказал я. – Волшебница.

Щёки её порозовели, и она быстро отвернулась, чтобы налить чай.

Пока Аня принимала душ, я копался в фильмотеке. Вспомнив её любовь к боевикам, остановился на Resident Evil. Настроил звук, притушил свет – хотелось устроить ей маленький кинотеатр.

Внезапный гул из ванной заставил меня вздрогнуть.

– Всё в порядке? – постучал я в дверь.

– Это просто фен! – донеслось сквозь шум воды.

Я прислонился лбом к косяку и тихо рассмеялся. Сколько лет я не слышал этот звук? Два? Три?

После одиночества даже обычный женский фен казался чем-то из другого мира.

– Прости, испугался, – крикнул я. – Забыл, как звучит цивилизация!

У окна я заметил проблему – стёкла покрывались инеем. Рука сама потянулась к термостату… и замерла.

Блин. Отопление.

Я совсем забыл, что перед отъездом отключил бойлер. В квартире становилось ощутимо прохладнее.

– Ух, как же холодно дома… – Аня, закутанная в моё полотенце, поёжилась, забираясь на диван.

– Прости, солнце, – я накрыл её пледом. – Совсем забыл.

– Ничего, – она прижалась ко мне. – Ты меня согреешь.

Её волосы пахли моим шампунем, но в тысячу раз ароматнее.

Я включил фильм. Она сразу устроилась поудобнее, положив голову мне на грудь.

– О, Милла Йовович! – воскликнула Аня, увидев заставку.

Мы смотрели фильм. А я наблюдал не за экраном, а за ней.

Как её глаза расширялись в напряжённых сценах. Как она прикусывала губу. Как смеялась над дурацкими репликами.

– Тебе нравится? – спросил я, когда пошли титры.

Она повернулась ко мне. В её глазах отражался свет экрана.

– Мне нравится вот так. С тобой.

Я бросил взгляд на термостат – батареи наконец начинали отдавать тепло.

Но я уже понял: настоящее тепло в этом доме исходит не от них.

Оно сидело рядом.

Закутавшись в плед, с мокрыми волосами и глазами, в которых – счастье.

Ночь была тихой, лишь изредка нарушаемой шорохами старого дома.

Я проснулся от едва слышного бормотания – Аня ворочалась, её пальцы судорожно сжимали край подушки.

– Нет… пожалуйста… не надо… – её шёпот был полон такого отчаяния, что у меня сжалось сердце.

Я осторожно обнял её, не размыкая объятий, когда она вскрикнула. Её спина была покрыта испариной, сердце колотилось, будто вырываясь наружу.

Но постепенно, под мой ровный ритм, под поглаживания по волосам и спине, её дыхание начало выравниваться.

– Спи, солнышко… – прошептал я, целуя в макушку. Её волосы пахли ванилью и чем-то неуловимо родным.

Утро встретило меня неожиданным холодом. Я открыл глаза – одеяло исчезло.

Аня, свернувшись в плотный кокон, забрала его целиком, оставив мне лишь жалкий уголок ткани.

10:07.

Солнечные лучи играли на её ресницах, когда я приподнялся на локте.

Она спала, прижав к груди край одеяла, с безмятежным выражением лица. Совсем не та, что боролась с ночными тенями.

Вот она, вечная борьба за одеяло… – мысленно усмехнулся я.

Двухметровое пуховое одеяло было стянуто, свёрнуто в несколько слоёв и надёжно зафиксировано её ногами. Я осторожно потянул за край.