– Давай помогу.

Он оказался рядом так внезапно, что я вздрогнула. От него пахло дорогим парфюмом – терпким, с нотами сандала и чего-то цитрусового, – смешанным с природным запахом молодого мужского тела. Этот запах ударил в ноздри, заставляя сердце биться чаще, а колени – предательски слабеть.

Наши пальцы соприкоснулись на мокрой тряпке, и по телу прошла электрическая волна. Я отдернула руку, как от огня, но успела ощутить его прикосновение – уверенное, сильное, с легкой шероховатостью на подушечках пальцев. Руки человека, который много работает, но не забывает о себе.

Он выпрямился, возвышаясь надо мной как древний языческий бог, вырезанный из смуглого мрамора. Я физически ощущала исходящий от него жар, видела, как под тонкой тканью рубашки перекатываются мышцы при каждом движении. Его близость была почти осязаемой – властной и в то же время дразнящей, обещающей.

– Как тебя зовут? – вдруг спросил он.

– Анна, – прошептала я, не в силах солгать под этим пронзительным взглядом.

– Анна, – повторил он, словно пробуя имя на вкус. – Я Денис.

Я знаю, хотелось закричать мне. Я знаю, кто ты. Я разрушила твою жизнь двадцать лет назад.

– Приятно познакомиться, – механически ответила я, отводя взгляд.

Он не уходил, продолжая смотреть на меня.

– Что-то еще? – нервно спросила я.

– Да нет, – он усмехнулся, и в уголках его губ появились соблазнительные ямочки, делающие его одновременно по-мальчишески очаровательным и по-мужски порочным. – Просто ты какая-то… необычная для уборщицы.

Его взгляд скользил по мне, как прикосновение – медленное, изучающее, почти интимное. Я физически ощущала его на своей коже, будто он раздевал меня этим взглядом, слой за слоем снимая защиту. Жар поднимался по шее к щекам, и я ненавидела себя за эту предательскую реакцию.

– А какими должны быть уборщицы? – вырвалось у меня прежде, чем я смогла остановиться.

Его брови поползли вверх от удивления, а потом он рассмеялся – низким, раскатистым смехом.

– Действительно, какими? – он покачал головой. – Видимо, не такими красивыми.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Он что, флиртует со мной? С женщиной вдвое старше? С убийцей своего отца?

– Мне нужно закончить работу, – сухо сказала я, отступая к ведру.

– Не торопись, – он облокотился о стол, скрестив руки на груди. – Мне не мешает.

Я ощущала его взгляд на своей спине, когда вытирала подоконники. На своих руках, когда собирала мусор в корзину. На своих ногах, когда наклонялась за упавшим фантиком. Этот взгляд обволакивал, как липкая патока, заставляя каждый нерв вибрировать в странном, почти забытом напряжении.

Было что-то гипнотическое в том, как он наблюдал за мной – с ленивой, хищной расслабленностью кота, следящего за птицей. В какой-то момент он прикусил нижнюю губу, и этот простой жест вызвал во мне волну жара, прокатившуюся от живота вниз, к бедрам. Непрошеную, постыдную, абсолютно неуместную реакцию, которую я не испытывала уже двадцать лет.

Меня бросало то в жар, то в холод. Руки дрожали, а во рту пересохло, как в пустыне. Я боялась встретиться с ним взглядом, чтобы он не прочитал в моих глазах те мысли, которых не должно было быть. Не могло быть. Не имело права быть.

– Знаешь, – вдруг сказал он, когда я уже собиралась уходить, – ты совсем не похожа на других уборщиц. Тех, что работали до тебя.

Я замерла в дверях, не оборачиваясь.

– Правда? Чем же?

– Они не читали книги, лежащие на моем столе, – в его голосе слышалась усмешка. – И уж точно не останавливались на «Преступлении и наказании».

Я медленно повернулась. Он смотрел прямо на меня, и в синих глазах плясали черти.