Все это вспомнилось Левину в тот момент, когда, сидя на кровати в шестиместной палате, он мысленно говорил себе о необходимости использовать вновь приобретаемый опыт нахождения рядового пациента в больнице. Использовать его с целью лучшего понимания того, как могут пациенты реагировать на сложившиеся обстоятельства жизни и что позитивного можно вынести из подобного опыта.

Про себя он решил, что попробует обращать внимание не только на свое состояние, но и на те мелочи больничного быта, которые далеко не всегда бросаются в глаза пациентам, слишком озабоченным своим собственным состоянием здоровья.

Еще раз взглянув на сонное царство палаты, он убедился, что Николай по-прежнему непробудно спит, в то время как Виталий дремлет, время от времени открывая глаза.

В это время в палату вошла медицинская сестра и, оставив распахнутой дверь, бегло пробежалась взглядом по лежащим на кроватях мужчинам. Увидев знакомые лица Виталия и Николая, она направила свой взор на Левина, быстрым шагом подошла к его кровати и поставила на прикроватную тумбочку стеклянную баночку, на которой значилась его фамилия и номер палаты. Медсестра тут же пояснила, что дежурный врач назначил ему соответствующие лекарства. Одну таблетку он должен принять сегодня до ужина, вторую – завтра до завтрака.

На вопрос, что это за лекарства, медицинская сестра ответила, что об этом следует спросить врача и что она выполняет лишь указания. После этих слов она быстро вышла из палаты, но, закрывая дверь, так громко хлопнула ею, что спавший Николай тут же проснулся. Левин понимал, что медсестра это сделала не специально. Это не было жестом, выражающим ее недовольство по поводу заданного вопроса. Просто легкий ветерок, проложивший себе путь от открытой створки окна к распахнутой двери, сделал свое дело. Медсестра же, выполняя свои обязанности, совершенно не подумала о том, что своими действиями может нарушить чей-то покой.

Проснувшийся от стука двери Николай перевернулся на бок, затем через некоторое время привстал и сел на кровать. Посидев минут пять-десять с отрешенным видом, он надел тапочки и, переваливаясь с боку на бок, направил свои стопы в туалет. Через некоторое время шум сливного бачка и воды из крана возвестил о завершении им соответствующих процедур, после чего он вышел из туалета, подошел к холодильнику, открыл его, извлек из него целлофановый пакет и, направившись к стоящему между двумя проемами окон маленькому столику, тяжело сел на стул, стоящий возле стола.

Левин непроизвольно наблюдал за действиями Николая, который, не спеша, достал из целлофанового пакета начатую палку копченой колбасы, отрезал ножом приличный кусок и стал медленно жевать его. На столике находились также печенье, яблоки и булочки. Но Николай не обратил на них никакого внимания. Судя по всему, копченая колбаса была для него более привлекательна, чем все остальное.

Виталий тоже встал с кровати, остановил свой взгляд на жующем колбасу Николае и что-то пробормотал. Из обрывков его негромко произнесенных фраз можно было с трудом уловить то, что он опять упоминает чью-то мать. Не обращая ни на кого внимания, Николай продолжал уминать за обе щеки колбасу, а Виталий, постояв посереди комнаты, неожиданно повернулся, направился к двери, открыл ее и исчез в коридоре.

Левин не мог последовать за Виталием, поскольку простыня накрывала его голое тело и, чтобы одеться, ему необходимо было совершить движения, которые могли вызвать у жующего колбасу Николая непредвиденные ассоциации, не способствующие пищеварению. Чего доброго еще подавится, хотя, судя по всему, ему было все, как говорится, до лампочки. Поэтому Левин предпочел немного переждать и встать с кровати после завершения трапезы Николая.