– Вы очень красиво двигаетесь.

Она открыла глаза и удивленно воскликнула:

– Максим? Надо же, снова встретились.

– Вы запомнили мое имя, – обрадовался он.

Ответить она не успела. В клуб стремительно ворвалась Ольга. Она залепила Максиму пощечину, возмущенно выкрикнула «мерзавец!» и, схватив Светлану за руку, утащила ее из клуба.

«Что это было?» – подумал ошеломленный Максим, больше огорченный разлукой с девушкой, чем пощечиной.

Не успел он прийти в себя, как в клуб влетела Алиса. Увидев Максима, она деловито спросила:

– Что делаешь?

Он ответил:

– Жду встречи с партнером.

– Удачи, – равнодушно пожелала Алиса и устремилась к столику, за которым до этого сидела Светлана.

После переговоров с пожилым плешивым мужчиной, недовольная, она удалилась. Максим начал прозревать, что происходит. Он поймал за руку пролетающую мимо Алису и спросил:

– Кто эта девушка, которая с Дмитрием Александровичем была?

– Моя подруга, Светлана.

– А кто она?

– Дочь известного нефтяного магната Федорова.

– Ах ты дрянь! – возмутился Максим. – Сводница! Совесть совсем потеряла? Немедленно дай мне номер ее телефона.

Алиса задумалась и спросила:

– А если не дам?

Максим с угрозой воскликнул:

– А ты попробуй!

Алиса покорно протянула ему свой телефон и подсказала:

– «Светик. Ф» ищи, – и миролюбиво пропела: – Максик, пользуешься тем, что не хочу ругаться с тобой.

Любовные утехи короля с молоденькими, но обязательно глупенькими девушками, маркиза устраивала сама. Они были нужны на ночь, не больше, а удовлетворенный король возвращался вновь к мадам Помпадур.

Какое-то время Генриху удавалось обходить острые углы в общении с Алисой и играть роль отца. Он даже согласился заходить в детскую. Целовать девочку сам он не решался, но довольно сносно скрывал отвращение, принимая ее поцелуи. Сесиль была довольна мужем и, как прежде, нежна. Гром разразился среди ясного неба.

В субботу вечером на улице шел дождь. В доме стало прохладно. Разожгли камин. Генрих сидел в кресле-качалке и читал газету. У огонька его разморило: он задремал. Проснулся Генрих от мокрого и, как ему показалось, липкого на своих щеках. Открыв глаза, он с ужасом обнаружил, что Алиса залезла к нему на колени. Она ела большую конфету и целовала его мокрыми и липкими губами. От неожиданности Генрих вскрикнул и с отвращением сбросил с себя ребенка, словно гусеницу или паука.

Увидев это, Сесиль пришла в ярость. Алиса явно ударилась, но не плакала, а лишь испуганно переводила глаза с матери на отца. Горничные подхватили девочку и унесли, понимая, что назревает скандал. И скандал разразился.

– Генри, я считала тебя добрым, справедливым и благородным человеком, – краснея от гнева, четко нанизывала слова Сесиль, – но боюсь, что ты в один миг развеешь мою веру в тебя. Зачем ты согласился взять Алису, если испытываешь к ней не просто отвращение, а брезгливость?

Генри не стал защищаться, а сразу пошел в атаку.

– Затем, что ты слишком хотела этого, – резко ответил он. – Я решил не мешать тебе в твоих глупостях, но это вовсе не значит, что я должен принимать участие в фарсе. Ах, прекрасная благородная дама мечется по приютам, собирает уродов и окружает их всяческой заботой. Со стороны это выглядит эффектно, согласен. Но не за мой же счет!

– Генри! Замолчи сейчас же! – едва не плача закричала Сесиль. – Как тебе не стыдно, Алиса человек, понимаешь?! Человек!

– Я тоже человек, – напомнил Генрих и возмущенно продолжил: – не возьму в толк, почему мои мечты о ребенке, о доброй дружной семье должны разбиваться об эту неведому зверушку. Ради любви к тебе я согласен терпеть это в доме, но не заставляй меня притворяться и сюсюкать. Все, а теперь, с твоего позволения, я пойду спать. Уже поздно и самое время.