Из небольшой двери справа выбежал юркий слуга и поставил пиалу перед Синдбадом, усевшимся по левую руку от эмира. По правую, подмяв под себя подушки, развалился Сорви-голова.

– Но, многоуважаемый Нури, я не вижу здесь еды? – подивился наследный принц.

– К сожалению, дорогой Сорви-голова, вы опоздали. Мы уже отобедали совсем недавно, – быстро произнес Нури ибн Кабоб, лично разливая густое красное вино по пиалам. При упоминании о еде эмира вновь замутило.

– Э-э, но мы-то голодны, как львы после неудачной охоты, и с удовольствием отведали бы дивного шашлыка.

– Будь по-твоему, – нехотя согласился эмир. В животе у него опять что-то заворочалось и неприятно забурлило. – Приготовьте гостям шашлык! – гаркнул Нури ибн Кабоб и поднял пиалу. – А пока отдадим должное божественному нектару, во имя…

– Ох, светлейший эмир, не гневи Аллаха! – пожурил Сорви-голова, перебив. – Давайте просто выпьем.

– Да-да, твоя правда! – спохватился эмир, прикрывая ладонью рот.

Чокнулись. Тонкие фарфоровые пиалы тихонько и мелодично звякнули.

– Но ты забыл представить своего спасителя, – напомнил Нури ибн Кабоб, поднося пиалу к губам. – Это невежливо, уважаемый… э-э… Сорви-голова.

– Ты прав, дорогой мой Нури! – спохватился моряк, звучно хлопнув по лбу ладонью. – Его зовут Синдбад!

Эмир поперхнулся вином и зашелся в кашле. Лицо его налилось кровью, а глаза вылезли из орбит. Пиала вывалилась из его пальцев и завертелась по дастархану.

Синдбад протянул руку и услужливо похлопал эмира по спине. Эмир перестал кашлять, потряс головой, словно одуревший баран, уставший ломиться в закрытые крепкие ворота, и уставился выпученными глазами на Синдбада, вытирая рукавом халата рот. Влетевший в комнату хлопальщик по спине – и такая удивительная, как оказалось, имелась при дворе профессия! – непонимающе уставился на повелителя, потом потихоньку попятился и удалился восвояси.

– Ты! – наконец выдавил эмир сквозь трясущиеся от гнева губы. – Паршивый оборванец, лазающий через заборы!

– Я, – подтвердил Синдбад, как ни в чем не бывало прихлебывая вино из пиалы. – Вы знаете, у вашего вина удивительно богатый букет! – довольно прицокнул он языком.

– Сын порока! Растлитель непорочных дочерей! Бездельник! Гад!

– Уф-ф, я же вам уже сказал: я это, я! Только вот обзываться не надо, – немного обиженно произнес Синдбад и протянул эмиру пустую пиалу. – А можно еще вина?

– Что?! – опешил эмир от подобной наглости. – Да ты!.. Да мы!..

– Успокойся, уважаемый Нури, иначе тебя ненароком хватит удар, что станет огромной потерей для всех нас, – медленно и чуть смешливо проговорил Сорви-голова.

– Юй-у! Да знаешь ли ты, кого пригрел на своей груди? – взъярился эмир, взмахнув широкими рукавами халата так сильно и порывисто, что мух, кружащих над пролитым сладким вином, сдуло на раз-два.

– Знаю. Все знаю, – просто ответил Сорви-голова и тоже протянул эмиру пиалу. – А и правда, налей нам еще вина.

Эмир надул щеки и взялся за кувшин. Синдбаду из принципа он налил на донышке, но тот продолжал требовательно держать пиалу в вытянутой руке, и эмиру волей-неволей пришлось наполнить ее как полагается.

– Этот молодой человек… – начал Сорви-голова.

– Нахален, как хорек, – перебил эмир, грохнув кувшином об пол.

– Прост, – поправил Сорви-голова.

– Непочтителен и своенравен, как осел…

– Молод и наивен.

– Дерзок!

– Напорист.

– Развратен!

– Влюблен!

– Бесстыден!

– Ну, знаете!.. – не выдержал Синдбад.

– Его нужно немедленно казнить!

– Его нужно наградить. Он спас меня. И тебя, между прочим, уважаемый Нури, – пылко возразил Сорви-голова.

– Когда?

– А только что, когда ты задыхался.