Синдбад Леонид Резников

Никто не мог сказать точно, когда в небольшом портовом городе Эль-Хайя объявился молодой светлокожий человек лет тридцати. Лицо у него было овальное, нос чуть приплюснутый, глаза зеленые и хитрые, с длинными женскими ресницами, которыми парень наивно хлопал по любому поводу. Его темные жесткие волосы кучерявились, а чуть пухлые губы виновато улыбались каждому встречному.

Он щеголял в несуразном наряде, состоящем из необычных узких штанов синего цвета, прошитых желтыми нитками, и тонкой рубахи с нарисованной на ней страшной мордой лупоглазого джинна с треугольными волосами, торчащими во все стороны. Рубаху украшала корявая надпись на никому не известном языке. Ноги молодого человека были обуты в невиданную бело-красную обувь, завязанную веревками, продетыми в дырочки крест-накрест. Молодой человек не понимал ни слова из языка правоверных мусульман и все время бормотал непонятные слова на странном варварском наречии. А когда его спрашивали о чем-либо, он тыкал себя кулаком в грудь и выкрикивал нечто вроде «синдар бадя». Постепенно все стали называть его Синдбадом. Новое имя молодому человеку пришлось подуше, и он на него охотно откликался.

Хотя Синдбад был силен, крепок и широк в плечах, его не особо тянуло к тяжелой работе. Он всегда долго, с сомнением приглядывался и приценивался к ней, вечно привередничал и воротил нос. В общем, вел себя, как какой-нибудь нувориш, хотя иной раз ему и в рот-то положить было нечего. И это окружающих несказанно удивляло. Однако если уж парень брался за что, так работа спорилась у него в руках. Купцы и бывалые грузчики только диву давались, как Синдбад, словно шутя, перетаскивал тяжеленные тюки и ворочал огромные бочки, с которыми иные справлялись разве что по двое.

Жил Синдбад в одной из подворотен близ пристани – благо погода благоприятствовала этому, – в закутке меж двух смыкающихся глинобитных стен. Там у молодого человека лежал набитый соломой джутовый мешок – что еще надо бедному чужестранцу, чтобы хорошенько выспаться или просто передохнуть.

Обедал Синдбад, как правило, в чайхане на пристани, где собирались завсегдатаи городка неспешно обсудить за пловом и горячим зеленым чаем новости и дела. Обычно молодой человек скромно сидел в уголочке и ел лепешку с чаем, а иногда, когда удавалось заработать немного денег, то даже с пловом или кабобом, и прислушивался к разговорам, пытаясь вникнуть в смысл незнакомых слов.

Надо заметить, кабоб в Эль-Хайя называли исключительно жареным мясом – именно так и никак иначе! Дело в том, что эмира этого благословенного города звали Нури ибн Кабоб, и никто не рисковал называть мясное блюдо именем великого правителя. Откуда правителю досталось такое имечко, оставалось только догадываться.

И вот, в один из прекрасных, погожих дней, когда Синдбад уже доедал свой скромный обед, в чайхану вошли два расфуфыренных джентльмена, в которых Синдбад признал чопорных англичан колониальной эпохи – не узнать их было просто невозможно. Англичане смотрели на всех свысока, явно полагая себя исключительной нацией. Надменно вскидывая подбородки, они пихали плечами всех, кто, по их мнению, мешал им пройти к элитному топчану, застеленному лучшими курпачами, с квадратным резным дастарханом посередине.

Один из англичан, проходя мимо Синдбада, пихнул его локтем. Синдбад, любовно наполнявший пиалу горячим чаем из чайника и сыто цыкая зубом, плеснул на себя кипяток, вскочил и зашипел от боли. Присутствующие лишь осуждающе покачали головами; англичане заржали, чего делать вовсе не стоило. Им всего лишь и нужно было что извиниться и убраться подобру-поздорову. Но когда мания величия позволяла себе обдуманные поступки?

Синдбад от злости покраснел, словно хорошо проваренный рак, затем неожиданно схватил наглого англичанина за жабо, притянул к себе и без особого размаха съездил здоровенным кулачищем по наглой англосакской морде. Жабо осталось в руке Синдбада, а англичанина снесло к противоположной стене чайханы и так припечатало к ней, что несчастный закатил глаза и неторопливо сполз на пол. Окружающие охнули, округлив глаза. Второй англичанин, изрядно побледнев, потянул из ножен шпагу. Синдбад предупредительно зыркнул на него, но англичанин, похоже, попался совершенно тупой.

Блеснула сталь клинка. Англичанин сделал выпад вперед, но Синдбада в том месте уже не оказалось. Парень успел сместиться вбок, схватил англичанина за широкую короткую штанину и камзол, шутя поднял в воздух и, держа над собой, словно пуховую подушку, пронес к перилам на улицу. Англичанин от неожиданности выронил шпагу и заверещал, потешно болтая руками и ногами.

– И-и-эх! – ухнул Синдбад, выбрасывая англичанина из чайханы.

Тот покатился по хорошо утоптанной и унавоженной мостовой и плюхнулся в одну из свежих навозных куч. Чайхана огласилась здоровым хохотом. Все кинулись поздравлять Синдбада, дружески похлопывая его по плечам и спине.

Синдбад же скромно высморкался в ажурное шелковое жабо, которое все еще держал в руке, засунул его в карман штанов и вернулся к прерванному обеду. Хозяин чайханы принес в подарок Синдбаду огромную палку шашлыка, посыпанную нарезкой из лука и щавеля, еще одну лепешку и полный чайник свежезаваренного чая.

Не подумайте только, будто хозяин чайханы впал в слезливый альтруизм. Нет! Он сразу смекнул выгоду: такого охранника еще поискать надо. Однако Синдбад лишь поблагодарил чайханщика скромным кивком и принялся за еду, сочтя ее вполне заслуженной.

Мимо на карачках прополз первый англичанин, отклянчив зад и бренча по полу кончиком шпаги. Вокруг его правого глаза расплывался огромный синяк. Англичанин пугливо косился на местного богатыря, но Синдбад не удостоил его вниманием, продолжая трапезу и периодически утирая рот рукавом халата.

Откуда у Синдбада взялся халат? Это отдельная история, достойная, как мне кажется, вашего внимания.

Однажды, когда Синдбад, изрядно измученный нелегким трудом носильщика, прилег вздремнуть у себя в закутке, рядом объявился ловкий воришка. Он долго крутился поблизости, пока Синдбад не уснул, а затем аккуратно стянул с ног бездомного удивительную обувь и припустил с ней наутек.

Пропажа обнаружилась лишь на следующее утро, и Синдбад, витиевато выругавшись на своем непонятном наречии, отправился в город на поиски пропажи. Вора он обнаружил спустя всего полчаса. Тот важно расхаживал вдоль базарной площади, примериваясь к чужим кошелькам.

Надо сказать, воровать подобную слишком заметную обувь – то же самое, что угнать единственный в городе лимузин, причем, у главного мафиози, а потом с дури разъезжать на нем перед окнами его дома.

Вор заметил Синдбада, приближающегося к нему с грозным видом, в самый последний момент. Синдбад, успел даже ухватить незадачливого воришку за халат, но тот, прекрасно понимая, что его ждет, вывернулся и, откупившись халатом, припустил к выходу с базара. Столь понравившаяся вору обувь была ему несколько велика, и он, хлюпая пятками, запнулся за торчавший из земли булыжник и растянулся на дороге. Обувь слетела с его ног.

Синдбад покрутил в руке халат, удовлетворенно хмыкнул и натянул на себя – халат пришелся впору. Затем Синдбад медленно приблизился к воришке, с кряхтением поднимающемуся с земли, отвесил ему доброго пинка и неторопливо обулся. Можно было, разумеется, сдать воришку городской страже – закон в городе был суров, и любитель чужого добра остался бы как минимум без кисти руки, – но Синдбад, будучи по натуре отходчивым и незлобивым человеком и сочтя халат достаточной платой за нанесенный моральный ущерб, просто развернулся и удалился восвояси.

…Когда Синдбад покончил с так удачно, можно сказать, за сущий пустяк привалившим шашлыком и собрался уйти, бросив на стол пару медяков за чай и лепешку с чувотом1, к молодому человеку подлетел хозяин чайханы и дернул за рукав халата. Синдбад недовольно нахмурил брови, но чайханщик расплылся в заискивающей улыбке и попытался жестами объяснить, что желал бы нанять его вышибалой. Синдбад долго не мог понять, чего от него добивается пожилой пройдоха, а затем коротко кивнул, отодвинул чайханщика с прохода, вернулся на свое место и указал пальцем на пустой чайник. Чайханщик, вздохнув, поплелся за полным.

Работы у вышибалы было немного. На Востоке народ в большинстве своем порядочный, воспитанный и законопослушный. Тем более когда наказание за проступки весьма сурово. Но Синдбад все же оправдывал свое содержание. Периодически он вытряхивал деньги из наглецов, не желавших по тем или иным причинам платить за еду, причем, как правило, все, что были их в карманах. Никто, правда, не возмущался: слава Аллаху, живы остались! Иногда выставлял из чайханы местных мафиози в лице разбойной шайки с громким названием «Гиены пустыни», державшей в страхе торговцев и требующих огромную плату за «крышевание». А то и подворачивались под руку эмирские сборщики налогов. Последние были еще наглее разбойников, и с ними Синдбад вовсе не церемонился.

Сборщики налогов возмущались вовсю, брызжа слюной и грозя страшными бедствиями, но, как правило, в стороне от чайханы, потому как, на самом деле, они боялись связываться с неустрашимым силачом. Собственное здоровье было дороже нескольких серебряный монет, отсутствия которых пресветлый эмир даже не заметит.