Несчастного эмира мутило. Он изволил сегодня скушать очень много вкусного и оттого ужасно страдал животом. Капли, выданные придворным лекарем, помогали слабо. Вернее, вообще не помогали, и эмир уже задумывался о необходимости расстаться с липовым врачевателем, могущим лишь вытягивать огромные деньги на свои хитроумные снадобья, толку от которых не было ни на грош. Нури ибн Кабоб давно подозревал в лекаре плута, но никак не мог поймать с поличным: у того всегда и на все находились хитрые отговорки. Внезапно покой эмира был нарушен шумным появлением начальника дворцовой стражи в сопровождении двух стражников, уныло плетущихся чуть позади.

– О великий эмир! – воскликнул начальник стражи, приблизившись к топчану. Эмир поморщился от его громкого голоса и приоткрыл один глаз.

– Вот! – Начальник стражи поднял руку и показал эмиру рваную тряпку.

– Э! Что ты нам приволок, Хасан?

– Ваша дочь опозорена, о мой повелитель! – рявкнул начальник стражи, испуганно склонившись перед эмиром.

– Что? Что ты сказал? – Эмир вскочил, распахнув и второй глаз и разом позабыв про боли в желудке и тошноту.

– В ваш сад сегодня проник какой-то оборванец. Он посмел увидеть лицо вашей дочери – несравненной Амаль, и даже, простите, разговаривал с ней, о повелитель правоверных!

Начальник стражи склонился еще ниже.

– Какой еще оборванец?!

Эмир в ярости запустил подушкой в голову Хасана. Начальник стражи не посмел увернуться, и подушка огрела его по лбу.

– Неизвестно, о великий эмир. Разбойник бежал через забор, и стражники не успели его схватить. Собаки прибежали раньше, но они лишь содрали с нечестивца халат.

В доказательство своих слов начальник стражи вновь протянул эмиру разодранную тряпку.

– Убери это с наших глаз, – застонал Нури ибн Кабоб, хватаясь рукой за сердце, и устало закончил: – Казнить, всех немедленно казнить.

К эмиру придвинулся мирза4, склонил ухо к голове повелителя и вытащил перо и бумагу.

– Собак тоже? – уточнил он.

Нури ибн Кабоб задумался ненадолго, потом вяло махнул кистью руки, пальцы которой были унизаны тяжелыми золотыми перстнями.

– Тоже.

– Пощади их, о пресветлый эмир! – рухнул на колени Хасан, припадая к ногам владыки.

– Кого, собак?

– Моих людей. Они невиновны, о сиятельный эмир! Стражники выбежали, лишь заслышав женский крик в саду, и понеслись, как ветер! Но дерзкий оборванец успел взобраться на стену и перелезть через нее.

– Хорошо, но больше не проси нас ни о чем, – снисходительно согласился эмир.

– Слушаю и повинуюсь, мой повелитель! – обрадовался начальник стражи. Стражники же незаметно выдохнули с облегчением. – Вот двое, которые видели лицо проходимца.

Хасан жестом подозвал к себе стражников. Те робко приблизились к эмиру и тоже упали на колени, склонив головы к самой земле.

– Нам это неинтересно, – вновь поморщился эмир. Его опять замутило. – Изловить и казнить! Нет, привести ко мне! Мы хотим посмотреть в его наглые, бесстыжие глаза.

– Слушаюсь, о пресветлый эмир. Все будет исполнено в точности.

Непрестанно кланяясь, начальник стражи отступал назад. Стражники на карачках поползли следом за ним. Когда все трое удалились на достаточное расстояние, начальник стражи выпрямился, поправил шлем, скошенный набок ударом подушки, и одарил подчиненных суровым взглядом.

– С каждого по золотому, – сказал он, развернулся и зашагал по своим делам. Стражники, уж было распрощавшиеся с жизнью, не решились ему перечить.

Но эмир вдруг спохватился:

– Мы забыли спросить, как проклятый нечестивец проник в сад. Вернуть сюда начальника стражи!

– В том нет необходимости, о великий эмир! – Вперед выступил главный визирь и низко поклонился, приложив ладонь к груди. – Я сам только что осмотрел то место и могу сказать вам, как негодяй проник в сад.