«Где же проклятый тутовник?»

Синдбад заметался около забора, вглядываясь вверх в попытке отыскать длинный ствол, перемахивающий через забор. Вот он, наконец-то! И как только он его раньше не заметил. Синдбад рванулся к одиноко стоявшей яблоне, над которой простирался толстый кривой сук шелковицы. Огромная черная собака, нагнавшая было беглеца, впустую клацнула зубами и, промахнувшись, недоуменно уставилась на то место, где только что стоял враг. Зарычав, она опять рванула за непрошеным гостем, но другая собака, рыжая, с черными подпалинами, первой настигла Синдбада, когда тот уже резво взбирался на яблоню, и в прыжке вцепилась в развевающуюся полу халата. Синдбад от сильного рывка едва не свалился с дерева, однако в последний момент успел вцепиться обеими руками в ствол у самой земли и шустро вскарабкался на него. Страх быть разорванным на мелкие кусочки придавал силы. Собака продолжала болтаться на халате. Синдбад зло пнул ее в попытке стряхнуть с себя, но собака зарычала и лишь сильнее сжала зубы.

– А, шайтан тебя раздери! – буркнул Синдбад, продолжая тыкать собаке в нос мягкой подошвой кроссовки.

И тут подоспела вторая собака. Не долго думая, она подпрыгнула и схватила зубами свободную часть полы. Теперь Синдбада тянуло к земле килограмм пятьдесят, не меньше. Он все ниже и ниже сползал с сука, делая тщетные попытки удержаться на нем.

– Вот же навязались на мою голову! – в сердцах бросил Синдбад собакам, сильно качнулся и, забросив на сук обе ноги, сцепил их крест-накрест. Одновременно он отпустил руки и выгнулся назад. Халат соскользнул с плеч Синдбада и вместе с собаками упал на землю. Халата, конечно, было жаль, но не расставаться же из-за него с жизнью.

Подтянувшись, Синдбад шустро взобрался на сук, с него перемахнул на другой, более высокий, и наконец перебрался на широкий сук шелковицы. Развалившись на нем, молодой человек немного отдышался и, быстро перебирая руками и ногами, пополз по суку в сторону забора.

Собаки, как только халат оказался в полной их власти, утеряли интерес к Синдбаду. Каждой их них хотелось заполучить долю добычи, чтобы похвастать ей перед хозяином, но халат был один, и собаки тянули его каждая в свою сторону, рыча и дергая огромными головами. Не выдержав подобного обращения, халат затрещал и разошелся по швам. Собаки мгновенно успокоились и, гордо вскинув головы, бросили к ногам подоспевших стражников добычу.

– Ушел, отрыжка шайтана! – воскликнул стражник, прибежавший первым, и саданул по яблоне тяжелым копьем.

На головы стражников и собак посыпались спелые яблоки. Люди пригнулись, а собаки отбежали в сторонку.

– Ах вы, дрянные, никчемные псины! – накинулся стражник на собак, еще больше расходясь.

Одной он отвесил пинка, и та, заскулив и поджав хвост, припустила прочь, а по другой не попал – эта оказалась опытнее своей товарки и вовремя увернулась от ноги. Стражник упал на землю, но тут же вскочил и принялся охаживать древком копья подчиненных.

– Бездельники, лодыри! Догнать, догнать и схватить! Чего вы ждете, олухи, дармоеды? В яме сгною!

Стражники рванули к южным воротам, выходящим на улицу за забором, в то время как Синдбад отдыхал в кроне шелковицы, посмеиваясь над незадачливой охраной дворца и ожидая, когда улица вновь опустеет – тогда можно будет спокойно спуститься с дерева и убраться подальше отсюда. А тем временем…

…Толстый судья Икрам-бей был ужасно злопамятен и не мог спустить оскорбления, нанесенного ему презренным оборванцем. Когда судью немного отпустил страх, а стражники очухались после легкой контузии, Икрам-бей принялся честить их на чем свет стоит. Стражники виновато пялились на судью и вздыхали – глупо, вышло, конечно. Но тащиться невесть куда по жаре и ловить какого-то проходимца им совершенно не хотелось. Стражников тянуло обратно в прохладный уютный подвальчик, где они с радостью продолжили бы так не вовремя прерванную игру в кости. Одному из них сегодня необычайно везло, а другой горел желанием отыграться. Однако Икрам-бей был иного мнения на сей счет и не желал сносить страшного оскорбления. Вызвав еще двух стражников – слишком уж ловок и силен оказался мерзкий и скользкий, словно угорь, слуга чайханщика, – судья лично возглавил поиски своего обидчика.