Я обязана хотя бы попробовать.

С воплем берсерка я бросаюсь вперед, надеясь, что успею всадить свое импровизированное оружие в черное зеркало, отражающее мое перекошенное гневом и ужасом лицо. До того, как получу порцию свинца. До того, как… Поздно. Предохранитель пистолета щелкает.

Но стоит откатиться назад и рассказать историю с самого начала.

Тогда

Зои пропускает меня в квартиру. Не дожидаясь, пока я разуюсь и сниму верхнюю одежду, она уходит. Я слышу характерный хлопок, с которым пробка выскакивает из бутылки, а потом – многообещающее «буль-буль-буль». Зои разливает вино. Красное. Бордо. Она разбирается в энологии, щепетильна в вопросах подачи и всегда использует соответствующую посуду. Большие пухлые бокалы звучат по-особому. Хотя обычно она предпочитает белое. Недобрый знак. Красное вино – как кровь из разбитого сердца. Белое… просто слезы. Они не смертельны.

Я вхожу гостиную, а вино и менажница с сырами уже на журнальном столике. Ненавижу этот столик – он из стекла, я постоянно боюсь разбить его неаккуратным маневром и получить от подруги счет, равнозначный арендной плате за мою крысиную нору. Не Уиллес-Поинт, конечно, но и не Манхеттен. В Нью-Йорке неприлично дорогая недвижимость, зато самостоятельность. Ютиться у Зои на коврике ниже моего достоинства, хотя я часто у нее ночую, а в колледже мы делили одну спальню.

На Зои длинная футболка и шорты; косметики лишь прожиточный минимум – она в дурном настроении. Опережая все мои вопросы, она делает щедрый глоток, даже не дав вину основательно насытиться кислородом, и облизывает искусанные губы. Пока она собирается с силами, чтобы начать говорить, я осматриваюсь.

У панорамного окна стоит массивное, очень удобное кресло, в нем клетчатый брендовый плед и макбук Зои в розовом пушистом чехле. Дожидаясь меня, она, должно быть, сидела там, смотрела на город, и делала вид, что печатает. На деле – переписывалась с другими подружками. Я знаю, что они есть, но не ревную. Я – главная фрейлина ее Величества. Лишь мне предназначены самые сокровенные чертоги ее души, пьяные сопли и ночные звонки. Это честь.

– Что случилось? – тороплю я и тоже делаю глоток. Безусловный бонус дружбы с Зои – возможность пить хороший алкоголь и лакомиться изысканными закусками. Зои не принцесса из богатой семьи, она сама поднялась на вершину и любит наслаждаться благами красивой, элитарной жизни, которой не знала, будучи обычной девчонкой со Среднего Запада.

– Я… я думаю, что он мне изменяет, – выпаливает Зои. Ее губы кривятся и надуваются, как у обиженного ребенка. Она начинает плакать. Я притягиваю ее к себе и глажу по волосам, хотя мне тревожно. Я должна узнать больше.

– Да-а-а?

– Посмотри! – Зои отстраняется, хватает со стеклянной столешницы телефон, лязгнув по ней длинными ногтями, и показывает мне экран, – он подписался на эту суку в инстаграме! Лайкнул все ее последние посты, а вот тут оставил комментарий. Пусть это всего лишь смайлик, но… Когда он в последний раз лайкал мои публикации и тем более комментировал, Грейс?

Я тупо пялюсь на фотографии какой-то грудастой брюнетки. Фитнес-топик и леггинсы обтягивают ее тело так плотно, что будто вот-вот выдавит из нее жизнь. Она явно делала пластику – характерный нос и линия челюсти. Меня всегда подмывало сходить в клинику и спросить каталог, чтобы убедиться – их и правда штампуют по одним лекалам или это мои домыслы. Зои куда лучше. Она не накачивала губы (разве что чуть-чуть), и в целом ее красота естественная.

Она и поразила меня в первую встречу, хотя тогда мы были совсем мелкими девчонками. Она выделялась на фоне всех наших сверстниц. Никаких прыщей, угрей и прочей мерзости. Кожа, не как у резинового пупса, а бархатная, словно спелый абрикос. Мягкие, густые волосы. Яркие глаза. Я, конечно, подумала, что она, наверное, беспросветная тупица с такой внешностью или какая-нибудь самовлюбленная дрянь. Она только пришла в нашу школу и была отличной кандидатурой для вступления в местный клуб пустоголовых тетерь. Но они ее не интересовали. Она подошла ко мне. Спросила, можно ли сесть рядом на свободное место. Так все и завертелось.