От него мало толку. Я слышу шаги за спиной – тяжелые, быстрые и угрожающие. Снег трещит под подошвами ботинок, и не надо быть гением, чтобы догадаться, что это не Зои, а тот маньяк с биноклем. Я переворачиваюсь на спину и вижу его над собой: он настоящий дьявол. Я не сразу понимаю, что не так с его лицом.

Трудно думать, когда ты угодил в такую ситуацию, но мне все же удается собрать воедино концы разрозненных нитей.

Это не лицо. Это противогаз с затонированными стеклами. Трубка уходит куда-то под одежду, и оттуда раздается едва слышное, свистящее дыхание, напоминающее мне жуткого персонажа из небезызвестной киношной саги.

– Твою мать, – бормочу я.

Он замахивается продолговатым предметом, но я не успеваю толком рассмотреть, что это. Меня оглушает боль и все погружается в темноту.

***

Я прихожу в себя, и хоть голова раскалывается после удара, тут же вскакиваю на ноги. Я провожу беглую оценку обстановки, все еще готовая героически мчаться на помощь Зои, и сразу понимаю, что в этом больше нет необходимости. Не знаю, как дела у Зои, но мои в крайне паршивом состоянии.

Я в комнате. Ее вид не сулит абсолютно ничего хорошего: стены обиты каким-то плотным материалом, полы мягкие. Под потолком тускло горят несколько ламп, свет приглушен. Я различаю дверь и большой темный прямоугольник рядом с ней. Он может быть чем угодно – как телевизором, так и зеркалом Гезелла. Мне не нравится это предположение, не нравится заключение, что за мной наблюдают. Я прохожу от стены до стены, чтобы размять ноги и собрать побольше информации, но здесь толком нечем себя занять. Из предметов: матрас, на котором я лежала, омерзительное ведро в углу. Все. Но мой мозг примечает кое-что еще и концентрируется на этой детали, чтобы не скатиться в пучину отчаяния.

Запах. Сильно пахнет дезинфицирующим средством. И в помещении, и от моих волос и одежды, которая, к счастью, все еще на мне. Я тру ладонями друг о друга и получаю подтверждение своей догадке – кожа сухая, как после обработки антисептиком. Я запомнила это ощущение с пандемии, когда из-за постоянных мер безопасности, изводила тонны увлажняющего крема. Меня будто выкупали в антисептике – кончики волос все еще влажные, от них пахнет сильнее всего.

Я смеюсь. Потрясающе – я «в гостях» у маньяка, помешанного на чистоте. Смех нервный, ведь я толком еще не решила, радоваться этому открытию или бояться. Я не знаю, какая мне удача от такого заключения и смогу ли я использовать его себе на пользу, чтобы выбраться. А я выберусь, ведь, очевидно, не я была его целью, а Зои. Он вернется за ней. Он пришел за ней, а я лишь спутала его карты, явившись, чтобы посталкерить за своей бывшей лучшей подругой. Он то думал, что он такой один, со своим дурацким биноклем. Зачем вообще бинокль, когда изобрели интернет? Глупый маньяк!

Как ему, должно быть, досадно! Пришлось переводить антисептик не на ту пленницу. Ничего. Он еще пожалеет. Пожалеет, что преследовал мою Зои, что похитил меня, что ударил по голове, что отобрал мой телефон, ключи от машины, парку и старые кеды. Он понятия не имеет, с кем связался. Ему… не повезло.

Меня охватывает странный азарт. Я стаскиваю провонявшую антисептиком толстовку через голову, и делаю еще круг, потирая свежую шишку на голове. Я останавливаюсь у стекла, чтобы вмазать в него кулак. Ожидаемо, оно не трескается.

– Эй! – кричу я, что есть сил, – эй! Есть там кто?! Эй!

Никто не отвечает, но я догадывалась, что так будет. Запереть жертву – мало, она не станет жертвой, пока ты не сломишь ее волю. Существует приличное количество способов добиться покорности и смирения, мне они известны. Раньше это причиняло мне боль, теперь я этим горжусь. Мне хочется верить, что я сильнее любой другой девушки, когда-либо оказавшейся на моем месте. Я другая. Я из тех, которые выживают. Надеюсь.