Так можно рехнуться.

– Вовсе не обязательно.

– Собираешься прочитать мне лекцию о вредных привычках? – воинственно говорю я.

Это мои слова, не Зои. Я начинаю выходить из себя, но ничего не могу с собой поделать. Я вспыльчива. Меня лучше не злить. Эван просто еще не знает, как я страшна в гневе. Если даже маньяк в противогазе предпочел отпустить меня на волю, лишь бы избежать моих дальнейших выкрутасов.

Зря я о нем вспоминаю. Я вскакиваю с места и бегу к окну, вглядываюсь в спящий, заснеженный лес, но там ничего не видно, такая стоит глухая темень. Ветки деревьев, тяжелые от снежных шапок, низко гнутся к земле. Вероятно, где-то там сейчас прячется тот жуткий тип. Или еще какая-то неведомая угроза. Мы как на необитаемом острове, отрезаны от всего мира.

Сможем ли мы противостоять опасности, скрытой пологом тьмы?

Эван прав – ему не стоит пить, мне то уже точно нельзя за руль. Машина – единственный способ убежать, если…

Если что?

Я не знаю. Но еще вчера ночью я сидела, запертая в комнате, не имея гарантий, что доживу до этого момента. После такого не трудно стать параноиком. Принятый алкоголь лишь усиливает мою тревожность. Но Эван не подозревает, что со мной творится. Я не могу рассказать. Мне никто не поверит. Кроме синяков на запястьях у меня нет других доказательств. А их я могла получить где угодно, при любых обстоятельствах, менее безумных.

Он по-своему трактует мое бегство. Говорит виновато:

– Извини, мне не стоило на тебя давить. Просто я знаю, что это, – вероятно, имеется в виду беспробудное пьянство, – ничем хорошим не заканчивается.

Эван подходит и тоже останавливается у окна.

Свечи почти догорели. Мрак в комнате переговаривается с мраком снаружи. Он смыкает нас в плотное кольцо.

В последних отблесках огня я замечаю, что Эван снял шапку и свой проклятый шарф. Увы, воротник его пальто высоко поднят, а довольно длинные волосы, выбравшись из плена головного убора, сильно мешают обзору. И уже слишком темно, чтобы внимательно его разглядеть, но, вроде как, я не вижу ничего необычного или пугающего.

Он демонстративно – в знак примирения – поднимает бокал и осушает его содержимое одним глотком.

Я растрогана. Это мило. Это – шаг на встречу. Я допиваю свой напиток и ставлю бокал на широкую перекладину оконной рамы, отмечая маленькую победу.

– Только не говори, что ты – алкоголик в завязке, – нервно хихикаю я, – и я только что заставила тебя нарушить многолетнее воздержание.

Слово звучит слишком двусмысленно, отчего я снова ощущаю тяжесть внизу живота. Конечно, не посиделки у камина на пушистом ковре, но есть в ситуации что-то завораживающее и по-своему интимное.

Как минимум, темнота.

– Нет, – Эван смеется, – но я все равно предпочитаю не пить без особого повода.

– Сейчас – особый повод?

– Особый.

Раз уж он расстался со своим шарфом, то и я могла бы сбросить маску.

Мне до дрожи хочется содрать с себя парик, но вместо этого я высвобождаюсь из шубы и скидываю ее на пол. На мне все еще то платье, которое больше напоминает ночную рубашку. И чулки – Зои настояла, что под такую одежду дурной тон надевать плотные колготки, если они вообще имеются в ее огромной коллекции вещей.

Она возмутительно непрактична. Во имя красоты она готова жертвовать всем.

Я – нет.

Но в эту минуту я согласна немного померзнуть. Если меня согреют. Я закрываю глаза и жду. Я чувствую, что Эван совсем близко, и, наверное, сейчас меня поцелует. Чужое дыхание опаляет мне щеку через густые лохмы парика. Но в последний момент я отворачиваю голову.

Ему нельзя видеть мое лицо, даже в темноте.

Потому что я не она. Магия момента исчезнет, как только иллюзия будет разрушена. Эван не производит впечатление человека, который обожает социальные сети и является одним из миллиона подписчиков Зои. Но ее имя на слуху, оно где-нибудь, да и мелькало, как и ее фотографии. Он поймет, что я – мошенница. Что я – подделка.