Время не стояло на месте, как и не оставалось статичным отношение к вольным солдатам. Две мировые войны перевернули представление о безопасности. Они стали апогеем высвобождения деструктивных сил, олицетворением политической воли и морального долга. В трагической обстановке подчинения и экономического истощения обнажились проблемы регионального, технологического и доктринально-идеологического подхода к военному делу. Была выбрана опасная тропа для специфической реализации накопленного опыта. Апологетика новых политических идей, коррелирующая с доведенными до блеска опытно-конструкторскими разработками, агрессивная демонстрация инженерной мысли – вот главный итог нескончаемых поисков баланса между мобильностью и огневой мощью потерявших былой блеск империй. Страх перед новой войной и эйфория в преддверии грядущих перемен, а также планомерная работа мировой дипломатии привели к практическим шагам по созданию универсальной международной организации – Организации Объединенных Наций. В основном документе Организации – её Уставе, в статье 4 указывается, что «все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций».[24] Казалось, что в новом мировом порядке нет места для вооруженных фрилансеров. Деятельность наёмников и их вербовка подверглась острой критике и открыто осуждалась международным сообществом. Брошенные на произвол судьбы солдаты стали объектом манипуляции в целях применения военных талантов для подрыва безопасности наспех собранных национально-территориальных образований и независимых государств, требовавших особого к себе отношения. Бывшие солдаты войны переквалифицировались в военных советников и занимались планированием боевых операций, подготовкой сухопутных и воздушных соединений к столкновениям с врагами. Они стояли у истоков создания множества разведывательных служб.

Загвоздка постконфликтного урегулирования континентальных противоречий заключалась в непредсказуемости миростроительства, сопровождающегося начавшейся конфронтацией между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки,[25] завязанной на ядерном оружии и непримиримых позициях двух мировых систем. Прослеживалось отсутствие симпатий между режимами по ключевым вопросам, что порождало острое, почти патологическое недоверие и навязчивое желание приготовиться к катастрофе. Подходить к предметному спору с позиции силы и реагировать на кризис вооруженным путем казалось неразумным.

Параллельно набирали обороты объективно запущенные процессы распада колониальной системы. Активное лоббирование вопроса о деколонизации в британском парламенте происходит параллельно с крушением некогда прочных связей с доминионами, с отменой мандатов и внутренними изменениями, вызванными внезапным уходом с территории колоний европейских государств. Коренное население и поселенцы получили право на самоопределение при катастрофически разном уровне развития. За стенами правительственных кабинетов возникла дискуссия о перспективах государственности бывших колоний, конструирования этничности, культивирования националистических идей, прикрываемых социальной справедливостью. Стало очевидным, что поиск удачной модели устройства независимых государств, развитие их политических институтов и зарождение национального права, в большинстве своём переросшие во внутреннюю борьбу за власть, стали вопросом жизни и смерти для государства-нации. Как показали события второй половины ХХ века, с позволения опорных держав нового миропорядка, молодым индепендистским сообществам был дан «зеленый свет» на обход действующих международных соглашений. Нарушая всё еще не закрепленную легитимно территориальную целостность и суверенитет новых независимых государств, наёмники из Европы, Азии, Северной Америки, приступили к активной борьбе внутри возникших режимов совместно с национальными освободительными движениями или против них.