"Неужели Миюки оказалась коротким забегом?" – пронеслась пугающая мысль в его голове.

Хотелось шлепнуть себя по лбу и отругать за абсурдность того, что такое вообще поселилось в его голове.

"Если я преуспею в спорте…Допустим, я получу славу и признание…Это действительно все, что мне нужно? Заниматься по расписанию, выступать согласно графику, приезжать домой ради того, чтобы посидеть в кругу близких и, имея крохи того свободного времени для себя, поздним вечером уйти к себе в комнату, чтобы заниматься тем, что я хочу в абсолютном одиночестве?"

Почему-то он вспомнил своего отца. Если так подумать…действительно ли он был счастлив, когда был дома? Ведь там в Японии ему нужно было очень много работать, чтобы содержать семью. Слушать радио и иметь возможность провести внутренний диалог с ведущими – было единственным, что позволяло ему чувствовать себя живым? Как и многие японские мужья, – да и мужчины в принципе, – он не позволял себе минуты слабости. Было много вещей, о которых ему, возможно, хотелось рассказать. Хотелось быть услышанным. Но он не мог себе этого позволить по вполне ясным причинам.

"Так и есть. Становясь типовым японским мужем, ты теряешь право на слабость. Потому что твоя семья ждет от тебя поддержки. Слабый мужчина не нужен никому. Поэтому ты становишься одиноким. Вот почему отец уехал. Уж лучше иметь возможность слушать радио в одиночестве, зная, что за стеной никого нет, с кем бы ты мог в теории поговорить. Миюки предпочитает мне телевизор без зазрения совести. А ведь мы могли бы о многом поговорить. О планах, о будущем, о наших чувствах. Но мы молчим, будто чужие друг другу люди."

Рука, что держит книжку, свисает с дивана вниз. Тыльной стороной второй, Наойя прикрывает себе глаза. В Японии у него таких мыслей не возникало. Все задачи выполнялись на автомате. Не было времени размышлять, что стоит за определенными поступками и событиями. Причины оказались гораздо глубже, чем он мог себе представить.

Миюки подобно мышке, легкими, почти парящими шажками оказывается возле дивана, где лежал ее возлюбленный. Она отнимает у него книжку, чем вызывает недоумение. Убрав руку с лица, Коджима одарил ее озадаченным взглядом. Но не успел он и сказать что-то, как его девушка устраивается на нем сверху. А книжка улетает куда-то в сторону стенки. Наойя не мог поверить, что она способна на такое. Ведь это любимая книжка его отца.

– Давай займемся сексом?

Обычное предложение, каковых было предостаточно, пока они жили вместе. И каждое из них всегда находило положительный отклик со стороны парня. Наойя лишь больше озадачился, не представляя, где ему задержать свой взгляд, чтобы не нарушить момент. Это было не то, чего ему хотелось в данный момент.

– Презервативы…ты их вытащила?

– Я не помню, – как-то наивно и по-детски протянула японка, снимая с себя длинную белую футболку. – Мы можем сделать это без них, если ты обещаешь, что вытащишь вовремя.

– Это безответственно, – проговорил он сам себе.

Миюки была умелой любовницей. Она прекрасно знала, как подарить наслаждение своему молодому человеку. Но даже так, эффект ощущался каким-то неестественным. Словно, он был вынужден возбудиться, а не потому что действительно хотел этого.

"Да что же со мной такое?"

Обычно, его рука всегда была на волосах возлюбленной, когда она дарила ему ласку. Но сейчас такого желания не было. Если он не сделает этого, то будет ли он заботливым парнем после всего?

Пальцы осторожно погружаются в густую копну темных волос. Наойя перебирает их бережно, но душа его опустела. Внутренний холод не позволяет полностью погрузиться в процесс. Но, к счастью, тело реагирует. Последний элемент одежды девушки падает на пол рядом с диваном. Миюки отстраняется для того, чтобы погрузить собственные пальцы в рот. Она не успела естественно быстро увлажниться, поэтому пришлось прибегать к таким маленьким хитростям. Погружение на возбужденную плоть парня было проблематичным. За полгода отсутствия постоянной интимной жизни она потеряла с ним ощущение телесного контакта и синхронизации. Поэтому первые секунды воссоединения не доставили радости обоим партнерам. Что уж говорить про Наойю, для кого все происходящее обрело истинно механический смысл. По мере того как его партнерша неспешно поднимала и опускала свой таз, он по-прежнему не видел в этом действе ничего, кроме трения их интимных частей тела. Просто петтинг в иной форме.