Так как заведение предусматривало зону для курящих, этим и воспользовался господин Игараши, решив, что сейчас самый подходящий момент, чтобы отвлечься от поедания рамена и сделать небольшой перекур. Пока он закуривал, то нарочно тем и вынудил собеседников ожидать его ответа, который было интересно услышать всем присутствующим. Но сам мужчина не выглядел так, что для него данная тема – болевая точка. Он даже как-то усмехнулся, проявив толику высокомерия по отношению к другу и его семье.

– Коджима, вот когда ты приходишь в ресторан… Не свой, нет. В чужой. Ты ведь приходишь туда, как полагается, не так ли? С пустыми руками и набитым бумажником?

Кажется, что собеседник не понял посыл. А вот более молодое поколение сразу уловило что-то неладное в самой формулировке вопроса.

– Ну, в общем-то…да, – пожав плечами, согласился Коджима-старший, не ожидая, что за словами друга стоит какой-то неприятный подвох.

– Вот и я тоже.

Здесь уже мужчина нарочно и слишком театрально, даже деловито взял паузу, чтобы наклониться вперед и продолжить, смотря в глаза всем, кто был с ним за одним столиком. Буквально, словно сделал их причастными к своим грехам.

– Не хожу в ресторан с домашним бенто.

И в этот момент, Наойя сам себе сказал, что будет впереди еще много худших дней в его жизни. Много будет ссор и обид. Но эти слова, пропитанные равнодушием, бесчеловечные, он будет помнить до самой смерти. И тогда-то сам образ господина Игараши заиграл уже совершенно новыми красками. Дышать с ним одним воздухом стало невыносимо. Даже презрение возлюбленной и близко не стояло с презрением самого Наойи.

– Отец, извините, пожалуйста, – обратился он к главе семьи, не поднимая своего взгляда.

И лишь глупо и нагло улыбающийся Игараши осматривал молодежь, не меняясь в лице.

– Что такое? – откликнулся Коджима-старший.

– Вообще-то, у нас с Миюки запланировано одно онлайн-мероприятие по изучению русского языка. Я до сих пор многое не понимаю. А Миюки не все может объяснить. Мы решили, что для нас данная онлайн-лекция будет очень полезной. Вы не будете возражать, если мы покинем вас на сегодня?

– Ну что же…учение – дело важное. Конечно. Идите, – положительно отозвался мужчина, кивая.

– Смотри-ка. Наверное, тоже захотел здесь открыть свой ресторанный бизнес, – заливисто расхохотался Игараши, затушив сигарету в пепельнице.

Заметив на себе взгляд девушки, он с фальшивой улыбкой, абсолютно неискренне виновато растянул:

– О, простите, пожалуйста.

– Все хорошо, – стойко и терпеливо выстояла Миюки нападки в сторону своего парня.

Отдав уважительные поклоны всем причастным, парочка спешно удалилась из "Химавари".

– Ну ты и выдумал, конечно. Лекции… Твой отец действительно поверил в это? – интересовалась тихонько Миюки.

– Мне не так важно, поверил ли отец. Важно, чтобы этот козел понял, что его наглость никто не станет терпеть. Что этот ублюдок вообразил себе? Жирует в чужой стране. И называет свою жену "домашним бенто". Что это вообще за дикое сравнение?

Эмоции вырывались фонтаном из молодого японца. Настолько, что он абсолютно не стеснялся выражать свой гнев на родном языке, не стыдясь прохожих. Какое же удивительное и приятное чувство. Не быть скованным по рукам и ногам и иметь возможность так громко и эмоционально говорить о том, что думаешь. Обычно Наойя видел это только в дорамах. В жизни бы ему и в голову не пришло вытворять что-то подобное в родном Токио.

Вновь оказавшись внутри квартиры одной из старейших вторичек города, японец ощутил, как гнев начинает потихоньку отступать. Только вот переваренный ранее свиной рамэн все никак не желал приживаться после столь бурных эмоций. Временами даже хотелось вырвать. Миюки была рядом, занималась йогой на полу, устроившись на любимом коврике красного цвета. Наойя же читал книгу и практически не обращал внимание на присутствие своей девушки рядом. Ощутив отчуждение в первый же их совместный вечер после долгой разлуки, она решила завести разговор.