Silent Hill 2. Настоящая история Джеймса Сандерленда POWDERDAY

Моему мужу, с которым мы страстно спорили о смысле этой части игры, и, в конце концов, я решила написать фанфик для него.

Джеймс Сандерленд сидел в своей машине на публичной парковке у озера Толука. На заднем сидении под покрывалом лежал труп Марии. Джеймс привез ее сюда, чтобы незаметно похоронить на заброшенном кладбище, и теперь медлил, ни в силах заставить себя сделать ни единого движения.

Он убил Марию, женщину, которую любил. Точно так же, как три года назад убил Мэри. Точно так же, как восемь лет назад убил свою собаку Гуди, лучшее существо на свете. Похоже, он проклят. Он проклят убивать все, что любит, и разрушать все, к чему ни прикоснется.

Джеймс тупо пялился в лобовое стекло. «Проклят оставаться в Сайлент-хилле, умирая здесь раз за разом», – крутилось в голове. – Удивительно, как легко Тихие холмы превратились в Молчаливый ад». Но до ада еще нужно было добраться. То, где он находился сейчас, было его преддверием или лимбом. И неприкаянная душа Джеймса Сандерленда вынуждена была блуждать по нему, казалось, бесконечно.

(Это все Рейчел, старшая медсестра Рейчел из паллиативного отдела отеля Лэйквью, она умерла, проклиная Сандерленда. Мэри перед смертью проболталась ей о муже, выдала все, что знала. И вот Рейчел, увидев труп Мэри, решила отмстить Джеймсу. Набросилась на него с огромным ножом в коридоре, но лишь успела полоснуть его по щеке. Он был сильнее ее и не хотел умирать, точнее хотел, но не так внезапно и не от рук большой мужиковатой тетки. Завязалась борьба. Охранник, выбежавший на шум, тянул из кобуры пистолет и кричал Рейчел бросить нож и успокоиться, но ее ярость было не остановить.

Раздался выстрел, Рейчел упала. Идеально белый халат за секунды пропитывался красным, кровь широкими ручейками стекала с груди на шею и собиралась в большую лужу под ее затылком. Джеймс отпихнул нож, выпавший из ее руки, и опустился на колени.

– Ты проиграла, – прошептал он ей.

– Проклинаю тебя, Джеймс Сандерленд, – с клёкотом в горле парировала ему она. Жизнь покидала ее так же яростно, как она нападала. – Не будет тебе места ни на земле…

Джеймс не услышал продолжения. Его оттащили, охая и расспрашивая, в порядке ли он. Стали оказывать первую помощь, промыли и заклеили порез на щеке. Управляющий отеля Лейквью пригласил его в свой кабинет и налил виски. Теперь они были в переговорной, а по совместительству – в библиотеке. Джеймс сидел в кресле и рассматривал монструозно большую и напыщенную картину с копьеносцем, львом, орлом и быком. Большие круглые шарики льда перекатывались по дну бокала в его руке, издавая приятный звук.

Управляющий все говорил и говорил. Называл Джеймса другом и лучшим клиентом. (Из его внешности запоминался лишь похожий на бугристую картофелину лоснящийся нос и кривой узкий рот под ним, который произносил тысячи лживых, бесполезных и бессмысленных слов). По интонации Джеймс понимал, что не друзья они вовсе. Управляющий делал это, потому что боялся судебного иска от Джеймса. Суд бы точно признал руководство отеля виновным в инциденте и обязал выплатить компенсацию. А дела у Лейквью были не так хороши. Вот управляющий и изголялся, пытаясь «уладить вопросики». Джеймс не слушал, только хмыкал невпопад и рассматривал картину. Та определенно ему нравилась. Копьеносец был силен, молод и красив. Он мог бы быть юным римским гладиатором, а в будущем мог бы стать Пирамидоголовым. Лев, бык и орел прислуживали бы ему, выражая его силу, неудержимую мощь и величественность. Джеймс глядел на извивающегося управляющего и ощущал себя львом, а управляющего – своей добычей. Он чувствовал себя отлично, непойманным и неуязвимым. Практически совершенным.

Весь персонал отеля был шокирован и поднят на уши из-за выходки и последующей гибели Рейчел. О смерти Мэри еще никто не знал, и Джеймс мог покинуть место преступления беспрепятственно. Он поставил стакан на столик и встал, увидев страх в глазах управляющего. Тот «в качестве компенсации» предложил бесплатное проживание для Мэри до конца ее дней. Если она так пожелает, конечно. Джеймс, рассеянно кивнул, и сказал, что устал и поедет домой поспать, а после сам заедет в полицейский участок, чтобы дать показания).

От воспоминаний Сандерленд скривился, словно от пронзительной зубной боли.

– Похоже, проклятие сбылось. Да, Мария? – кинул он назад трупу под покрывалом. – В ад меня не берут, да и рай не уготован мне тоже. Впрочем, как и тебе. Лежишь тут голая. Таких в рай не возьмут. Думаешь, ты мученица, раз я убил тебя? Притворяешься непорочной девой Марией? Нет, нет, нет, ты поганая грешница и лживая обманщица. Тебе никогда не заменить Мэри. Она была святая. А ты – разврат и мерзость, грязь земли. Тебе только в стрип-клуб в таком виде, там тебе и место!

Труп на заднем сидении привычно молчал. Даже не шелохнулся. Но притаился так, как будто собирался напасть. Он-то точно знал, в отличие от Джеймса, что ему уготовано: сырая могила на старом кладбище у озера Толука.

Мужчину утомила собственная речь и переизбыток эмоций. От чувств ему всегда становилось плохо. Давным-давно он, рыдая, поклялся себе ничего не чувствовать. И чаще всего получалось. Но вот здесь, на парковке, в машине с Марией, он срывался всегда.

Сандерленд уже хотел, жаждал вбежать в этот туман и ветер, чтобы в голове стало легко и пусто. Белая пелена растворяла мысли, чувства, и, кажется, растворяла и самого Джеймса. Каждый раз, выходя из машины у озера Толука, он чувствовал облегчение и терял часть себя. В этом и был план. Он терял часть себя, ту человеческую часть, что боялась, рыдала, ненавидела и любила. Джеймс старательно терял ее, чтобы в итоге стать чем-то более совершенным.

–Ну что ж, пора.

Мужчина достал письмо из бардачка, вышел из машины, подошел к перилам. Ветер нес по парковке сухие листья и обрывки грязного бумажного мусора. Ниже смотровой площадки стелился туман. Джеймс втянул его ноздрями и почувствовал, как наступает облегчение.

Когда все воспоминания исчезли, он обнаружил, что держит в руке письмо.

Это все город. Старый, проклятый, отвратительный, прогнивший старый город – Сайлент Хилл. Он сводил с ума или убивал каждого, кто жил в нем. Казалось город обладает… нет, не душой, но какой-то адской сущностью, мерзкой и прогнившей. Здесь каждому человеку что-то виделось и казалось, словно легкий морок тащил его к печальному итогу сквозь серость дней. Другие же по натуре здесь не оставались. Сайлент Хилл становился персональным адом для каждого и история это подтверждала.

С чего все началось? Да кто скажет. В историческом обществе не сохранилось таких записей. С Кровавого болота, куда стекала вода, которой палачи мыли свои топоры, рубившие головы? Быть может, все началось с шахтеров, в поисках пробуривших прямой ход сразу в ад? Они сгорели все в шахте заживо, а шахты горят до сих пор. Потом в городе действовало ответвление Ку-клукс-клана, приносившее в жертву чернокожих рабов. Один из жителей Сайлент-Хилла, присутствовавших на церемонии, помешался от ужаса и стал художником. Всю оставшуюся жизнь он рисовал одну и ту же картину, раз за разом. Получалась она прекрасно, очень реалистично, и украшала гостиные многих домов и квартир. Сейчас «Сцену в багряных и белых тонах» можно увидеть на экспозиции Исторического общества.

Пароход «Маленькая баронесса» торжественно отчалил на озере Толука в 1916 году и больше не вернулся никогда. Он затонул неподалеку, но ни останки парохода, ни его пассажиры найдены не были. Чудовище города было накормлено и затаилось на 30 лет. Спустя это время разразилась стращая болезнь. Казалось, чума давно побеждена, но вот она пробралась в Сайлент-Хилл, унеся жизни 67 человек. Их трупы бросали в озеро Толука. Конечно же, так нельзя было делать, но старейшины города в каком-то необъяснимом порыве решили иначе. Вода в округе стала зараженной, и заболел каждый житель. Но на удивление, смертей больше не было. Трупы разложились и поднялись из глубин. Плавали по поверхности озера, раздутые, белесо-синие, без конечностей, смотрели своими опухшими, почерневшими лицами в небеса.

Люди молились, отчаянно молились, молились так, что, казалось, вот-вот – и Сайлент-Хилл будет прощен, и вместе с божьей милостью в вечно дымных небесах наконец засияет солнце. Но нет. Вера была настолько неистовой, что родила знаменитый в определенных кругах культ, во имя бога приносивший в жертву детей.

По санитарным причинам на посещение и купание в озере Толука был наложен запрет на 25 лет. За это время озеро Толука разлилось и затопило старое кладбище на окраине. Большинство могил было размыто и трупы снова оказались в воде. Ко всему привыкшие местные только вздыхали и крестились. Те, кто больше не мог навестить своих ушедших близких на кладбище, несмотря на запрет, приходили к воде. Спустя несколько лет мэрия смирилась и превратила прибрежную зону в парк.