Окружающая земля была усеяна телами солдат и кусками расколотой техники. Крики раненых смешивались с гулом артиллерийских ударов, которые продолжали обрушиваться на врага. Немцы упорно шли вперёд, теряя людей и машины, но их напор не ослабевал. Иван почти не видел своих товарищей за облаками дыма и пыли, но знал: они там, борются так же отчаянно, как и он.

К середине дня артиллерия врага затихла, вероятно, из-за недостатка боеприпасов, но и их собственные орудия начали работать всё реже. Иван заметил, как немцы начали перегруппировываться, оставляя передовую линию израненной и слабой. Он понимал: это не конец, а лишь подготовка к новой волне.

Ближе к вечеру бой стал стихать. Выстрелы звучали всё реже, и наступила напряжённая тишина. Иван, не веря своим ушам, выглянул из окопа. Перед ним лежало поле, покрытое телами, искорёженными танками и дымящимися останками вражеской техники. Земля была пропитана кровью, а воздух – гарью и запахом разрытых порохом чернозёмов.

«Тихо…» – шепнул кто-то рядом. Это был Павел, измождённый и покрытый грязью, но живой.

Иван опустился обратно в окоп, ощущая, как его тело поддаётся накопленной усталости. Сердце, которое весь бой колотилось в груди, будто барабан, теперь билось тихо, почти болезненно. Он посмотрел на свои руки, измазанные в грязи и копоти, и вдруг понял, что едва может сжать их в кулаки.

– Это всё? – пробормотал кто-то справа.

– Вряд ли, – ответил Павел. – Они перегруппировываются. Это затишье перед бурей.

Капитан Сверидов подошёл к их окопу, его лицо было жёстким, но спокойным. Он быстро оценил положение, осмотрев израненных и уставших бойцов.

– Молодцы, парни. Мы продержались. Но расслабляться рано. У нас мало боеприпасов, много раненых. Нужно укрепить позиции, пока они не ударили снова. Иван, Павел, займитесь разведкой. Проверьте, что там у немцев. Остальные – на укрепление окопов.

Иван и Павел переглянулись. Разведка после такого боя? Но приказ есть приказ. Они выбрались из окопа, скользя между телами и разбитой техникой. С каждым шагом Иван чувствовал, как тяжесть битвы давит на него. Казалось, что даже воздух сопротивляется его движениям.

Они медленно продвигались вперёд, обходя взрытые воронки и завалы. Немцы действительно начали отступать, оставив некоторых раненых позади. Иван почувствовал странное чувство: смесь облегчения и тревоги. Что-то в этом затишье казалось неправильным.

– Смотри, – шепнул Павел, указывая на дальний край поля.

Иван присмотрелся и заметил: немцы строили временные позиции за лесополосой. Там кипела работа, но они не продвигались вперёд. Казалось, враг тоже восстанавливал силы, ожидая нового приказа.

– Нужно доложить, – сказал Иван.

Они вернулись к своим, стараясь не выдать своего присутствия. Вернувшись, Иван доложил капитану о наблюдениях.

– Понял, – коротко ответил Сверидов. – У нас максимум несколько часов. Готовьтесь. Если они пойдут в атаку, нам придётся держаться до последнего.

Ночь опустилась быстро, принося долгожданную прохладу. Иван сел у костра, разведённые для раненых солдаты, их старательно прикрывали от лишних глаз. Он впервые за долгое время мог немного отдохнуть. В голове крутились образы боя, крики и лица тех, кого больше нет. Но среди этого хаоса он видел и другое: смех своих товарищей, их взаимопомощь, их решимость.

Иван закрыл глаза, думая о доме, о матери и сестре, которые, возможно, в эту минуту молятся за него. Ему хотелось написать письмо, но руки отказывались слушаться. Вместо этого он мысленно пообещал себе одно: выжить. Выжить ради них, ради товарищей, ради победы.