Соскин захохотал. Боцман тоже рассмеялся, а потом продолжил:

– Ну, вымылись они, нет, не знаю. Короче поплескались, потом Борька из ванной выходит, как голый король. Девчонки в визг и бежать в другую комнату, а он идёт за ними, руку протянул и кричит: «Вы куда? Полотенце-то дайте!»

Сашка и Васька опять расхохотались.

– Ну, ну… и что дальше, – борясь со смехом спросил Сашка.

– А дальше, братишка, ничего хорошего. Не помню я про дальше. Утром просыпаюсь на кровати, чувствую что-то колючее мне в грудь упирается. Гляжу, а это Колька – скотина небритая… А девочек и след простыл. Не смогли, видимо, нас выгнать и ушли сами. Не те девочки оказались, дикие ещё, – закончил Юдин своё повествование.

Палин воспринимал подобные похождения Юдина и его дружков с чувством отвращения. Они были ему чужды и неприятны. В душе он осуждал их и воспринимал, как какую-то грязь, пошлость.

Учёба в институте, как и в школе, давалась Егору легко. У Витренко после обучения в техникуме и трёх лет работы на стройке возникли проблемы с физикой, и Палин «взял его на буксир», как когда-то в школе Витьку Волосухина. Физика, высшая математика, сопромат – всё было логично и понятно, но с начертательной геометрией у него возникли проблемы. Лекции читала кандидат наук, дама в возрасте, а практические занятия вела другая женщина, лет около тридцати. Видимо, она недавно приступила к преподавательской деятельности по этому предмету, объясняла как-то не очень доходчиво, в её словах чувствовалась неуверенность. Всё, что говорилось на лекции, Палин понимал, а при решении задач у него возникали трудности. У Соскина таких проблем не было и на сетование Палина он предположил:

– Наверное, тебе не хватает пространственного воображения.

На ноябрьские праздники все разъехались по домам, а Егор остался в общежитии. Он решил посвятить подвернувшиеся четыре выходных дня начерталке. В соответствии со своими принципами обучения вооружился учебником и начал с первой страницы, добиваясь полного понимания прочитанного. Изучив тему, он открывал сборник задач и решал всё без исключения по этой теме. Четырёх дней хватило, чтобы полностью усвоить пройденный материал. Чтобы не допустить недопонимания в дальнейшем, Палин после каждого занятия по начерталке дополнительно изучал тему по учебнику и решал задачи.

На консультацию перед экзаменом кто-то из студентов принёс задачу, которую не решил проживавший с ним в комнате парень с факультета ТиВ, накануне сдававший начерталку.

– Марина Викторовна! Объясните, пожалуйста, как решать эту задачу? У ТиВэшников её никто не смог решить.

Консультацию проводила преподаватель по практическим занятиям. Немного полноватая, с приятным застенчивым голосом, по своим чисто человеческим качествам она была симпатична Егору. Марина Викторовна записала условия задачи на доске, глубоко задумалась и… стала густо краснеть. Она не видела пути решения и растерялась. Егору стало жалко преподавателя, и он отважился на помощь:

– Марина Викторовна, можно я попробую решить?

– Пожалуйста, – с облегчением вздохнула она.

Палин вышел к доске. Он вспомнил алгоритм решения, так как встречал аналогичную задачу и достаточно долго с ней мучился. Решая, Егор объяснял логику каждого действия и, чтобы поддержать авторитет преподавателя, иногда спрашивал:

– Так, Марина Викторовна?

Когда задача была решена, уже успокоившаяся преподаватель сказала:

– Всё правильно, молодец!

На другой день был экзамен, который принимала лекторша. В аудиторию Палин зашёл не в числе первых. Взяв билет и направившись к свободному столу, он услышал шёпот уже сидевшей в аудитории Инны Ким: