Ситуацию спас только что назначенный на пост премьер-министра правительства Виктор Пепеляев, − он примирил Колчака и брата. В результате Пепеляев отказался подчиняться власти Колчака и отправился на восток, захватив несколько вагонов в проходящем поезде, а генерал Сахаров был смещен с должности.

Многочисленные партизанские отряды, появившиеся в таежной местности в ответ на жесткую власть Верховного и его наместников в уездах, теперь шли след в след за отступающими частями Сибирской белой армии и подобно охотничьим псам рвали плоть огромной, еще способной за себя постоять, армейской силе, все более превращающейся в жертву.

Армия Сибирских войск под командованием генерала Владимира Каппеля отступала теперь на восток, двигаясь параллельными курсами вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали, и сохраняла еще боеспособность в отличие от армии генерала Анатолия Пепеляева, которая массово переходила на сторону большевиков и не подчинялась общему руководству. Третья армия генерала Сахарова отступала южнее через Западно-Сибирскую тайгу по узким заснеженным просекам и тропам.

Несмотря на наличие железной дороги, части белых войск не имели возможности воспользоваться Транссибом для доставки вооружений и солдат: чехословацкие легионеры ревностно контролировали единственный путь из России, лишая русскую армию стратегической возможности использовать железнодорожный транспорт. Поезда, на которых еще размещались в пути до Ачинска и Красноярска штабы и вооружение, отдельные части сопровождения едва ползли друг за другом, останавливаясь подолгу среди полей и тайги. Порой так и ночевали, обессиленные без запаса угля составы, застрявшие среди дикого леса, полные замерзающими в них людьми.

Тайга в зимнее время превратилась в ловушку для отступающих: c запада Сибирскую армию преследовали пять дивизий Красной Армии; c юга обширные территории контролировались партизанскими армиями Петра Щетинкина и Александра Кравченко; c севера простиралась необжитая, заснеженная на тысячи верст тайга. Открытой оставалась лишь дорога на восток и весь армейский и людской потоки снялись со своих мест и двинулись, повинуясь законам жестокого раздора гражданской войны.

Ощетинилась Сибирь против Колчака и его армии всем своим жестким естеством, неуступчивым характером.

Красные войска наступали, объявив тотальную мобилизацию и комплектуя свои армии путем активной агитации. Им это удавалось: манили посылами и призывами к расправе над теми, кто мешал получить щедро обещанные блага и свободы. Несогласных служить новой власти и колеблющихся, слабо поддающихся на посылы, отправляли в сборные пункты и в регулярные части под конвоем. Пленных, захваченных в наступательных боях, охватах, «просеивали», отделяя неблагонадежных, и определяли в боевой строй против своих вчерашних соратников. В случае неповиновения или дезертирства, а также и выявленных «неблагонадежных», расстреливали без всякого суда.

Сибирская армия перемещалась, растянувшись длинной лентой бесконечных конных санок с двумя-тремя седоками в тулупах до пят, с винтовками и баулами с провиантом и вещами. На узкой лесной дороге могли разместиться только двое саней в ряд, а если наезженный путь сужался, возникали пробки, обойти которые по глубокому снегу среди леса было невозможно. Приходилось останавливаться и ждать.

По мере продвижения людские потоки редели, и крайне сложно было сохранять воинский боевой дух в такой-то неразберихе, в отсутствии должного управления и снабжения: люди были голодны, плохо одеты и нуждались в насущном. При вынужденных остановках арьергарду приходилось спешно занимать оборону, чтобы прикрывать армию и многочисленные обозы с мирными жителями от наседающих войск красных.