Из Красноярска в сторону деревни Дрокино для преграждения пути в город, была спешно выслана полурота пехоты красноармейцев с пулеметами. Наспех собранные, слабо обученные бойцы заняли высоты к северо-западу от города верстах в трех от него, в тайне надеясь, что пронесет и боя не случится. А место было выгодное: c Лысой горы, что господствовала над долиной и рекой, все открытое в этих местах пространство простреливалось на многие километры.

На противоположном плато собралось несколько тысяч саней с сидящей на них Белой армией, подошедшей с запада. Тут же при войске был верхом и командующий генерал Каппель, его заместитель генерал Сергей Войцеховский, и с ними несколько всадников из штаба. Воинское начальство только, что покинуло вагоны, вставшего окончательно перед городом поезда, и теперь озирало театр действий и не видело перспектив превратить унылый ход слабоуправляемых частей в победную поступь многочисленного, но смертельно уставшего войска.

Прогнать несколько десятков красноармейцев можно было обходом влево с одновременным нанесением прямого удара, о чем тут же был сделан приказ. Однако ни один солдат из саней выходить не пожелал, и все завершилось к ночи только бессмысленной взаимной пальбой без каких-либо последствий. С наступлением ночи войска пошли в обход Красноярска, направляясь в сторону Емельяново и далее на восток. Другая часть подразделений прошла через город по его окраинам, не зная о ситуации в городе. Это привело к тому, что боеспособные части попали в засаду и сдались Красноярскому гарнизону, еще недавно входившему в состав Сибирской армии.

Части корпуса генерала Каппеля также попали в окружение возле Красноярска, не получив вовремя сведений о том, что город контролируется предавшими их войсками. Приходилось с боем прорывались по окраинам, сминая заслоны красных и неся потери. В этакой неразберихе белые войска потеряли свой последний аэроплан, использовавшийся для разведки.

Аэроплан, что базировался на оборудованном под аэродром поле возле деревни Дрокино, взмыл в небо по приказу из штаба Каппеля для изучения обстановки вокруг города и пробыл в небе около часа. Но когда пришлось возвращаться, аэродромное поле уже было захвачено отрядом бойцов, изменивших присяге Колчаку. При посадке летчик Ставрогин заметил подвох, уже завершая пробежку, − вдруг увидел красные ленты на шапках солдат, их искореженные гневом лица, и сумел вновь поднять свою механическую птицу в небо. Но далеко не улетел: пулеметный огонь разметал обшивку, заглушил двигатель, и аэроплан, плавно скользя, упал за Дрокинской горой. Ближе к упавшему самолету оказались войска Белой армии, и летчик не пропал, а был вызволен из аэроплана.

Продырявленную огнем пулемета механическую птицу бросили, а летчик Ставрогин, прослезившись, вскинул на плечо кавалерийский карабин, что хранил в аэроплане на случай, если придется совершить вынужденную посадку, встал в строй и зашагал вместе со всеми, слившись с одноликой серой массой. Теперь, размеренно ступая шаг в шаг среди солдат, пилот Ставрогин отличался только тем, что мог представить, как бы он смотрелся с высоты полета над этой заснеженной и заросшей бесконечными лесами местностью среди смертельно усталых и выживающих на морозе людей, бредущих неизвестно куда и с какой целью.

Оценив складывающуюся ситуацию, генерал Каппель приказал обойти город и пробиваться с боями в направлении Канска и Иркутска, оставив больных и тех, кто уже не имел сил двигаться по зимней дороге. Более половины отступающих сдались и остались в городе на милость победителей. Седьмого января 30-ая дивизия Пятой РККА вошла в Красноярск.