− Какое бы решение ты не принял, я буду с тобой.

Теперь сидя в стылом вагоне поезда, Колчак вспоминал о том, как он, мучительно сомневаясь, принял решение взвалить на себя эту ношу – повести страну за собой, честно исполнить долг гражданина и воина по спасению Отечества, которое сползало в бездну под снисходительные усмешки союзников.

В результате власть Колчака, окрашенная оттенком царизма, полная высокомерия и пренебрежения к людям со стороны лиц ее олицетворяющих, совершенно не воспринималась населением Сибири.

Были глухи сибиряки и к воззваниям о создании новой, но в тоже время, как бы старой, то есть обновленной России. В чем же суть этой обновленной России толком объяснить никто не мог.

Вот такое непонимание нужности белого движения, гнала теперь Сибирскую армию на восток.

Тем не менее, уже тогда, в тяжких условиях гражданской войны хотелось думать и действовать в направлении развития России и Сибири. Думал Колчак и том, что если не удастся сломить большевистский фронт, создавать здесь в Сибири новую Россию, способную выжить самостоятельно.

Колчак нервно встал, потянулся, взял папиросу из портсигара, прикурил от чадящей керосиновой лампы. Поезд сильно раскачивало и Колчаку приходилось держаться за край стола. Вновь вспомнились отчаянно жуткие события октября 1917 года. Прежде всего, он вспомнил друга адмирала Адриана Непенина, так удачно начавшего применение беспроволочной телеграфии в военных целях радиоразведки, убитого и униженного уже после смерти пьяными матросами. Методы Непенина давали реальные результаты на Балтике в борьбе с германцами. Как бы пригодились теперь такие люди, как Адриан Иванович и десятки других – подготовленных, преданных Отечеству людей, офицеров чести.

Вспомнился Колчаку день, который потряс его и поселил гордость в сердце, когда русский инженер Игорь Сикорский, за несколько лет сумевший создать серию выдающихся летательных аппаратов, в 1914 году удивил весь мир, совершив перелет из Санкт-Петербурга в Киев и обратно в непогоду, поднявшись выше облаков на своем четырехмоторном «Илье Муромце». Отечественный самолет за время чуть более суток совершил перелет в две тысячи пятьсот километров с командой и пассажирами на борту, – шестнадцать человек. Грузоподъемность тяжеловеса почти сто пудов. После столь успешного полета Русско-Балтийский завод сразу получил заказ на десять пассажирских самолетов.

– Представляешь, – суетился рядом с Колчаком корнет, объясняя юной спутнице, ‒ каждый мотор имеет мощь сто пятьдесят сил, а в сумме шестьсот. Это немыслимо, такая силища! В авиации такого еще не было!

– А сколько сил у паровоза, Ленечка? Можно ли сравнить с таким могучим механизмом?

– В паровозе, милая, сил будет две, а то и три тысячи. Но ты посмотри какая между ними разница! Паровоз-то не летает!

Девушка восхищенно смотрела на своего друга, словно это он добился такого вот успеха и действительно, на душе было светло и верилось, что грядут большие дела, и встанет страна, вздохнет, отряхнет прах и шагнет по новому веку гордо и мощно.

За несколько лет самолеты Сикорского побили все известные рекорды в области зародившейся авиации, а Россия стала авиационной державой. Становился реальным новый вид скоростного, грузоподъемного транспорта, новейший вид боевой системы – тяжелая, способная нести сотни килограммов бомб и грузов, боевая и транспортная авиация.

– Вот, что нужно для России с ее бескрайними пределами! Вот, что требуется для освоения Севера, налаживания Северного морского пути! – радовался тогда Колчак, особо отметив гидросамолет «Илья Муромец» в акватории Финского залива.