Тогда популярны были болгарские сигареты «Шипка» в твёрдой пачке, «Джебел», «Солнце» и другие. Можно было купить и чешские. Однажды я купил сигареты «Балканы», потому что они стоили всего 10 копеек, а у меня денег не было. Но это был самый настоящий горлодёр. Я выкурил только половину сигареты. Но впоследствии я любил заходить в табачные магазины. Там хорошо пахло ароматизированным табаком из других стран. Глаза разбегались. Были сигареты и зарубежного производства, даже французские, и нашего. Я покупал трубочный табак «Нептун», если он был, конечно. На день рождения мне подарили китайскую фарфоровую трубку с серебряным колпачком. Я пижонил, выбивал трубку о каблук, как американский ковбой, и, в конце концов, расколол ее. Мне советовали залить трещину эпоксидной смолой, но из этого ничего не вышло. Пришлось трубку выбросить, остался лишь колпачок, но и он исчез куда-то. По-видимому, его украли, так как я показывал его всем, кому не лень, в надежде, что кто-то прочитает китайские иероглифы. Колпачок был маленький, его легко можно было зажать в руке или спрятать в карман.

Пачка чешских сигарет, в которую входило 5 штук, стоила, как мне кажется, 10 копеек. Еще дешевле были штучные. Сигарета стоила 1 копейку. Но в армии я курил папиросы, тогда был приличный табак «Беломора» фабрики имени Урицкого (Ленинград), но мне нравился «Хан-кенгри» казахского производства. Потом, после демобилизации, мне присылали из Алма-Аты эти папиросы в твёрдой пачке вроде «Казбека», но не такие кислые. И я курил их года два или три.

Во время болезни я всё же занимался физкультурой, делал зарядку, но упражнения были чисто гимнастические. Я был в весе «мухи» – 54 килограмма при росте 171 сантиметр. Это позволяло мне подтягиваться на турнике 12 раз, а позже, когда нарастил мускулы, и 15. В армии я подрос еще на два сантиметра и поправился, несмотря на плохую кормёжку, до 65 килограммов.

Наставником у меня был брат Игоря Гундорова, жившего в многоэтажке для вип-обитателей. Его брат был боксёром, то ли перворазрядником, то ли даже кандидатом в мастера. Но его постигла та же беда, что и меня – болезнь Шляттера. Но проявилась она у него не так, как у меня, а на руках – образовалось какое-то подобие вторых локтей. Игорь, как и я, очень страдал, но тоже не терял связь со спортом. Мы наблюдали его сражение с одним из блатных по кличке Жила. Увидев нас, сказал:

– Если кто станет вас обижать – обратитесь ко мне.

Но помощь его нам не потребовалась.

В конце 11-го класса я бегал 100-метровку уже за 11,2, а за 11, 4 – с мячом. Это был хороший показатель. Но дальше всё пошло не так. Меня призвали в армию.

Мой двоюродный брат

7 января 1962 года в Ставрополь приехал Борис Степанов – наш с Нелей двоюродный брат. Он был сыном младшего брата отца дяди Васи из Междуреченска Кемеровской области, окончил военное училище, ему присвоили звание лейтенанта. Командовал взводом мотострелков где-то под Астраханью. Я позже, в армии, встречал таких парней. Как все сибиряки медлительны и тугодумы. Но их отличало упорство в достижении намеченной цели. Правда, не особенно высокой. Из них только Альфред Пимулин поступил в Лесгафт. О них я писал:

Я восхищался тем простым народом:

мои сержанты, из глубинки родом,

меня учили по сто раз на дню.

Что не умел я, то они умели,

и я, свой пыл горячий приумерив,

завидовал напору и огню.

Какая хватка в достиженье цели!

Мы это по достоинству оценим

потом, на стыке горя и побед.

В любом успехе их большая доля.

Так под какой счастливою звездою

они явились вдруг на белый свет?

Но никакого тут секрета, вроде: