Броского названия тоже не надо. Ветхая угрюмая трёхэтажка называется просто – «Яма». Толкая обшарпанную металлическую дверь в пятнах ржавчины, я вспоминаю, как в цивилизованном мире назвали бы это место правильные копы: наркопритон.

Правильных копов тут можно не ждать. Есть только один – я, уж какой есть.

Я прохожу сквозь вялую толпу, колышущуюся под музыку словно живой студень. Бессмысленные лица, расцвеченные огнями прожекторов, обращаются ко мне и расступаются. Самых непонятливых и тормозных я расталкиваю и прохожу к лестнице наверх.

Двое амбалов неспешно вываливаются из темноты. Их раздутые плечи преграждают мне путь. Туповатые глазки глядят на меня сверху вниз, расплющенные в драках губы шевелятся – я не слушаю, что они говорят. Похожая на лопату ладонь упирается мне в грудь.

Я делаю всё быстро, не раздумывая. Короткая заминка – и я поднимаюсь по лестнице, оставив позади две туши с переломанными костями. Мне их не жаль. Они бы меня точно не пожалели. Будь я хуже подготовлен, будь мои импланты менее качественными, чем их – и на полу остывал бы я. Потирая саднящие кулаки, я преодолеваю последние ступеньки и вхожу в покои хозяина притона.

Его роль играет Алекс. Он уставился на меня, похоже, не узнавая в темноте. Худое лицо, напоминающее на череп, напряжено. Никто, кроме меня, тут понятия не имеет, кто он на самом деле. Трое быков, напрягшихся при моём появлении, знают его как Мертвяка, одного из мелких боссов криминальной империи Николаса Дэя.

Только мне известно, что он – Алекс Мерсер, полицейский под прикрытием. Обоюдоострая истина, справедливая по отношению к нам обоим.

– Крокодил, это ты? – спрашивает Алекс. Он не выходит из роли Мертвяка. Недоумение и неприязнь на его лице не отличить от настоящих. – Ты что тут забыл?

– Я пришёл, – я подхожу к нему. – Поговорим здесь, я не против.

– Ты зачем припёрся? – он уставился на меня, презрительно оттопырив губу. – Тебе чё надо? Ты как прошёл через моих внизу?

Даже самый проницательный человек на свете сейчас не узнал бы в нём полицейского. Передо мной настоящий уголовник, который владеет этим клубом, варит здесь наркотики и держит наркобизнес в нескольких районах. Только я вижу, что всё это первоклассная маска. Только я вижу за ней честного копа.

– Перетрём без лишних ушей, – я кошусь на троих бугаев, нервничающих вокруг нас. – Есть одна тема.

Алекс глядит на них, и они сходятся ближе.

– Так дела не делаются, Крокодил, – его верхняя губа ползёт вверх, обнажая жёлтые зубы. – Ты пропал на неделю. Тебя все обыскались. Прошёл слух, что ты скурвился. С копами снюхался. Что завербовали тебя. На копов теперь работаешь, да? Вломить нас собрался? С микрофоном в жопе пришёл ко мне?

Я перестаю что-либо понимать. Алекс не похож на себя. Он не такой, каким я его помню. На меня его глазами смотрит опасная тварь, готовая перегрызть мне глотку.

Дверь за моей спиной захлопывается, отрезая мне путь к отступлению – если бы я вообще хотел отступать. В одну секунду комната превращается в кровавую баню. Я отпрыгиваю из-под наставленных на меня стволов и выхватываю свой.

Револьвер «Мамонт» с барабаном на шесть зарядов – я сам счёл бы его непрактичным, устаревшим, но его пуля способна свалить разъярённого носорога. От грома закладывает уши, на фоне моих выстрелов теряется треск автоматных очередей. Патронов в барабане всего шесть, но мне хватает и трёх.

Выстрелы швыряют громил как тряпичные куклы. Тела врезаются в стены, переворачивают столы, диваны, кресла. В воздухе летает размолоченный пулями поролон. Всё получилось очень быстро. Трое подручных Алекса лежат без движения. Я поднимаюсь с пола как раз вовремя, чтобы увидеть, как сам он выбегает через заднюю дверь.