Худощавый, невысокого роста, Леонид Пантелеев тем не менее обладал завидной физической силой и упорным характером. В Константиновское артиллерийское училище в Петрограде мы поступали вместе и легко прошли по баллам. Здесь мы оставались неразлучными – напросились в один взвод.

Наша дружба держалась до одного случая. Как это бывает, разлучницей стала особа женского пола. На новогоднем балу мы познакомились со смешливой девицей с русой косой. И как водится оба в неё втюрились по самые уши. Верочка Смирнова была генеральской дочерью, что само по себе накладывало определённый отпечаток на наши взаимоотношения. Умная девушка училась в частном пансионе и не отдавала предпочтение ни одному из кавалеров. Ей нравилось наблюдать за нашими душевными терзаниями, а может просто не могла выбрать достойного кандидата…

Тогда мы с Лёней заключили пари. Пригласили Верочку на свидание в два разных места на одно и то же время. Я пригласил её на вечерний сеанс синема, а Лёня – на премьеру в театр. Верочка выбрала драматическую пьесу. А я остался с разбитым сердцем. У Лени и Верочки дело начало двигаться к свадьбе, и я тактично отошёл в сторону.

Похожая история произошла с нами в детстве. Но тогда итог был другим. Наш объект чувств, девочку Киру, родители увезли из Петрограда в провинцию.

Вскоре друг Лёня женился. Потом его повысили по службе, и он стал портупей-юнкером. Мы стали меньше общаться и вообще как-то охладели друг к другу. Учились мы весьма усердно, получали высокие баллы на занятиях. В результате оба окончили артиллерийское училище по первому разряду и получили хорошее распределение. Лене здесь даже больше повезло. Видимо, сказались генеральские связи. Он остался в столичном гарнизоне, а я отправился служить на юг России. Изредка мы с Лёней обменивались письмами. Из них я узнал о болезни и смерти от туберкулёза его жены Верочки. Детей у Пантелеевых не было. С началом Великой войны наша переписка прервалась. Последняя новость, которую я узнал, была о том, что Лёня поступил в академию Генерального штаба.

– Так что вы скажете, товарищ военспец?

Это рыжий красноармеец обратился к Лене.

– Семён, а ты не дави на товарища Пантелеева! – снова взвилась девушка-активистка. – Тебе уже было сказано, что у военспецов нет права отдавать приказ на расстрел. Вот вернётся наш командир, тогда и решим. А пока, как секретарь партячейки, предлагаю пленного офицера допросить, а потом посадить под замок.

Поигрывая наганом, Семён обошёл меня кругом. Лёня продолжал хранить молчание, пристально глядя на меня, лишь желваки на скулах шевелились.

– Ну что, контра, говори, от кого тикал и куды намылился?

Что сказать? Что я пробирался по лесам в надежде попасть на Дон, где ещё остались верные присяге части? Как меня в очередной раз предали, на этот раз простой крестьянин, которому я не сделал ничего плохого? Как я чуть не попал в лапы к махновцам, и сбежал только благодаря жене крестьянина, разбудившей меня на рассвете и предупредившей о приехавших бандитах. Как я выбрался через кухонное окно и ускакал на коне одного из махновцев? Ну расскажу и что это изменит? В пышущих злобой глазах рыжего я уже прочитал свой приговор.

Решив молчать, я отвернулся и посмотрел в окошко палатки. Там маячила чья-то тень.

– Я с тобой разговариваю! – Семён ткнул меня наганом в бок, и я невольно сделал шаг назад.

В этот момент снаружи сухо щёлкнул выстрел. Я почувствовал резкую боль в руке. Ниже локтя выступила кровь. «Похоже касательное», – подумал я.

– Что за…!!! – разразился бранью Семён и выскочил из палатки. За ним устремилась Маруся.