– Твоя направо…, – раздалось сзади и между лопаток меня ткнул приклад винтовки, сообщая нужный вектор движения.

Вскоре наша группа вышла на просторную поляну. Здесь раскинулся большевицкий лагерь. По моим прикидкам, отряд был небольшим, примерно полсотни штыков. Горели костры, возле которых расположились красноармейцы. Среди них было много китайских добровольцев, а в двух местах чернели бушлаты революционных матросов.

Интересно, что делает здесь этот интернациональный отряд? В глубоком германском тылу, да ещё на территории, контролируемой самостийниками и махновцами…

Меня повели в середину лагеря. Вкусный запах готовящейся на кострах пищи щекотал ноздри, в животе у меня заурчало. Ещё бы с утра не евши. К моему удивлению, в центре бивака, по всем правилам полевой фортификации, была разбита большая палатка. Мне оставили ждать снаружи под охраной китайцев, а рыжий красноармеец нырнул внутрь. Через пару минут он вернулся, отдал приказание одному из конвоиров, после чего тот убежал в лагерь. Поглядывая на меня, рыжий долго, о чём-то инструктировал второго китайца. Я прямо чувствовал исходящие от него волны ненависти. Закончив инструктаж, рыжий снова скрылся в палатке, а через минуту раздался его сердитый голос.

– Заводи контру!

Выполняя полученную команду, конвоир толкнул меня навстречу судьбе.

И кого вы думаете я увидел внутри? Лёньку Пантелеева – моего однокашника по кадетскому корпусу. Наши койки стояли рядом, и мы, бывало, допоздна рассказывали друг другу разные истории, по большей части выдуманные. На моём друге детства был военный френч, в руке карандаш. Лёнька о чём-то задумался, склонившись над картой, лежавшей на шатком столике. Лоб товарища прорезала глубокая складка, он покусывал нижнюю губу, как делал всегда в минуты сосредоточения. Вспоминаю, когда мы учились в кадетском корпусе, он на уроке естественной истории с таким видом описывал картинку динозавра:

– Перед нами, господа, удивительное создание природы, жившее многие тысячи лет назад. Его длинная шея говорит о гибкости характера и умении приспосабливаться к поиску плодов на высоких деревьях…

– А о чём говорят его мощные лапы? – вопрос учителя – строгого Аристарха Ивановича Семицветова.

– Об умении… э-э-э…

– Громко топать в минуты гнева! – это мой выкрик.

Все в классе весело засмеялись, даже Лёнька.

– А ну-ка тихо! – быстро тогда навёл порядок учитель, но его модная бородка дрожала от едва сдерживаемого смеха. Эх, где те беззаботные юные года?

Рядом с Лёней стояла симпатичная стройная девушка в кожанке. Её внешность, на мой взгляд, сильно портила красная косынка, повязанная на голове. Большевицкая активистка. Когда я вошёл, девушка окинула меня сердитым взглядом. Наверняка, сразу записала в классовые враги. У советской власти это быстро. Кто не с нами – тот против нас… Ну и ещё здесь был рыжий. В руке он держал наган, которым тыкал в мою сторону.

– Ну что, пустим офицерика в расход? Или как?

Лёня оторвался от созерцания карты и поднял взгляд на меня. В глазах друга мелькнуло узнавание. Он поправил пенсне, а скулы напряглись и закаменели.

– Семён, где вы его поймали? – спросила активистка.

– Ты, Маруся, не влезай, когда командиры совет держуть!

– А я, как секретарь партячейки, имею право знать обстоятельства пленения офицера!!! – взъерепенилась девушка. На её щеках вспыхнул алый румянец. – И ты, Сеня, как беспартийный, должен прислушиваться к словам члена партии, а не вставлять разные шпильки!

Лёня тем временем пристально смотрел мне в глаза, а я не мог понять, как мой близкий друг оказался во враждебном лагере. Что могло его на это подвигнуть? Заставили силой оружия?