Шпана увидел, как на него пялятся огромными глазами две женщины. Та, которая в кожаном плаще пожала плечами и указала на крышу пятиэтажки. Вторая яростно кивала, ещё печальнее смотрела на Данилу.

– Что так смотрите? – спросил он. – Инопланетянина увидели? Правильно, я с крыши навернулся. – Он обречённо махнул рукой, прошёл вдоль низкого заборчика и скрылся за углом металлической будки. И женщины услышали удаляющееся:

– Я же света в жизни ждал, а вы мне темноту подсунули…

– Проходи. – Ирина натянула на губы улыбку, пропуская Данилу в квартиру. Голос простуженный, горло повязано шерстяным платком, в руке – чашка с горячим чаем. – Промок?

– Дождь не угадаешь – льёт, перестаёт, льёт, перестаёт. Из дома вышел – с неба не капало, а через пять минут потопом хлынуло. – Данила шмыгнул носом, снял с себя куртку. – Заболела?

– Немного. – Ирина отхлебнула из чашки чай и кашлянула. – Чаю с пирожными?

– Буду. – Шпана не сводил глаз с короткого шёлкового халатика Ирины, подвязанного поясом; взгляд то грохнется на её коленки, то словно из-под домкрата медленно поднимается к лицу. Они прошли в зал.

– Включу газовую колонку, голову горячей водой сполоснёшь и вытрешь насухо. – Ира поставила чашку на журнальный столик, достала из шкафа полотенце и подала Даниле. Он уже собрался умчаться в ванную комнату, но Ирина потянулась через спинку дивана к тумбочке за градусником, приподняв вытянутую правую ногу, и по его взору врезал вид – полумесяцы ягодиц и по центру бугорок белых трусиков.

В голове Шпаны пронеслась мысль: «Наверное, все красивые молодые женщины похожи. Кукла точно так же встала передо мной, соблазняя. Эта тоже туда же. А ещё говорит – английский изучаем». Но сейчас Данилу почему-то охватил стыд. Он силился отвести взгляд, но как-то всё оказалось против его воли, которая очень быстро его предала и за подбородок возвращала глаза к месту, пробуждающему плотское вожделение. Один из органов его тела предательски предавал: кругом одни прекрасные предатели!

Ирина выпрямилась, её нечаянный взгляд упал вниз. Она поняла свою оплошность и едва не сказала глупость – что-то про пляж: там же женщины не возмущают плавками до такой степени окаменения. Она мило улыбнулась и развела руки, держа с растерянным видом градусник и белый фен.

– Я налью чаю, а ты всё-таки согрей голову. На, держи. – Ирина протянула фен. – Высушишь волосы.

Шпана усмехнулся, качнув головой, и чуть не задал вопрос: какую голову и каким образом согреть? Ира увидела в его глазах, мимике похотливый сарказм и поняла, что как-то неправильно выразилась.

– Давай, иди уже. – Она щёлкнула пальцем по кончику его носа. – Твоя ни разу не застенчивая улыбка стены моей квартиры раздвигает. Я поняла, о чём она. Я прекрасно всё поняла.

Шпана театрально тяжело вздохнул, показывая своим печальным видом: как же его здесь ничуточки не понимают, – повернулся и направился в душ.

На кухне Ирина включила АГВ, поставила чайник на газовую плиту, достала банку с мёдом из зимнего холодильника под окном, достала из обычного холодильника разные продукты и принялась готовить ужин. Просушивая волосы феном, Данила слышал её кашель. С глаз не сходила картина увиденного возле дивана. С раскрасневшимся лицом Шпана вышел из ванной, следы от сырых носков оставались на половицах. Он сел на кресло и как прилежный ученик сложил руки на журнальном столике. Держа серебряный поднос за ручки, Ирина подошла к Шпане:

– Сними носки.

– Тогда пойду ноги мыть.

– Пожалуйста, иди. – Поднос из рук Ирины перекочевал на крышку журнального столика.

Данила вернулся в ванную. Подумав, крикнул: