Беда в том, что Ольга непреклонно считала, что мальчик первый должен предложить дружбу, чего она столько лет не может дождаться от Данилы. Она уверена, что Шпана по уши в неё влюблён. Да не то, что по уши – червём затерялся под землёй, выхода от любви ищет.

Но даже дружба с Данилой или Сергеем стопроцентно не обнадёживала, что Савах полностью отстанет. Говорили – он как-то переспал с девушкой из своих друзей, взяв силой, а после всех убедил, что девчонка сама предложила, как последняя подстилка. И несчастную пустили по кругу.

Что теперь делать, Ольга не знала. После случая в подъезде за последний месяц ей приходилось четырежды убегать от Саваха. В итоге она перестала выходить на улицу и половину августа просидела дома, ещё больше углубилась в библию, в изучение французского языка, читала любимые книги про святых, древние мифы, легенды. Погружаясь в эти книги, Оля забывалась и переносилась в сказочный волшебный мир. Её очень волновали темы священных писаний. Невольные слёзы от трепета, ужаса и жалости до умиления, радости и счастья переполняли молодое сердце. Иногда посещали мысли, что она хочет прочувствовать те мучения и то счастье, коим подверглись и которое испытали мученицы. Налетавшись в грёзах и фантазиях, спустившись на землю, Ольга ужасалась своим настроениям.

– Нет. Нет. Не хочу боли и страданий. Хочу только любви и счастья. Хочу быть любимой девушкой своего Дани.

Она и так успела с пяти лет настрадаться душою и сердцем. Даже сейчас по прошествии времени она не так уж редко плачет по ночам.

Когда-то произошла беда.

Хлопнула входная дверь, Оля вздрогнула. А вдруг Савах зашёл? Услышав за дверью ванной комнаты пьяные голоса матери и отца, она успокоилась.

«Как мог Вахнин войти? Глупая, – ругала себя Ольга, улыбнулась. – Это мои дорогие!»

Родители Оли – тихие пьяницы. Каждый день после работы – мать на ткацкой фабрике, отец токарем на заводе – они где-то по дороге встречались, вместе приходили домой, варили самогон. Или покупали водку и распивали одну бутылочку. По выходным – напивались до упаду. В понедельник похмелялись строго по сто грамм, потом шли на работу. Так и текла их жизнь, похожая на засохший репейный куст на замусоренном пустыре.

«Мама и папа, я всё равно вас люблю. Когда произошла беда и их жизнь… Солнце выжгло радость, святая вода окропила чернильной грязью, день внёс вечный туман, ночь спрятала луну и звёзды, судьба жестоко надсмеялась, а бог влепил пощёчину. – Слёзы жалости стекли по щекам Оли. – Лишь смерть обняла с любовью».

На следующее утро Данила, укутавшись в одеяло, решал: идти в школу или пойти на хатку? Он был зол на Филата и ещё больше зол на Ольгу. Он не понимал, как она могла так поступить: предложила проводить, а пошла с его лучшим другом. Шпана вскочил с кровати, решив, что пойдёт в школу и всё выяснит.

В коридоре перед классом Данила холодно поздоровался с Филатом. Сергей не обратил внимания на недружелюбное приветствие, «наехал» на него – почему вчера ничего не сказал, куда-то свалил. Сявка, как и ожидалось, получил пару смачных пинков по пятой точке и был прощён.

Прозвенел звонок на урок. Ученики стояли возле закрытой двери класса, ждали, когда придёт Антонина Григорьевна. Данила взглянул на отдельно стоящую от мальчишек кучку девчонок и встретил осуждающий Ольгин взгляд. Его это простовзбеленило! Да ни черта не просто: он готов был схватить парту и в неё запустить! Ничего себе, она ещё недовольно или даже обиженно на него зыркает. Шпана мотнул головой в сторону, чтобы Ольга отошла. Они зашли за угол к женскому туалету.