Барон поклонился чуть не до самого пола и ответил:

– Кто же может запретить что-либо вашему высочеству?

– Вы правы, сударь. Никто и ничто, кроме королевской воли.

«О, если только за этим дело, можете не беспокоиться, мадемуазель…» – подумал Пегилен. Вслух же произнёс:

– Да разве станет король мешать дружбе?

– Он довольно часто этим занимался в прежнее время, – заметила герцогиня де Монпансье, – да неужто вы не помните, барон?

«Я-то помню, но хочу услышать от вас, моя дорогая», – мысленно отвечал капитан, продолжая хранить молчание.

– Да взять хотя бы Генриетту и беднягу де Гиша, – вздохнула принцесса, – как заставил их страдать король!

Ловушка захлопнулась. Принцесса сама указала пример, которому должен был следовать королевский фаворит. Торжествующий Пегилен произнёс:

– Но его величество сам и положил конец этим страданиям. К тому же он слишком ценит меня, чтобы обойтись со мной, как с Гишем.

Говоря это, он влюблённо посмотрел в сверкающие очи герцогини, и та, к его бесконечному удовольствию, не отвела взгляда.

– Итак, милый друг, мы увидимся на сегодняшнем представлении? – томно спросила мадемуазель де Монпансье.

– Я стану переживать тысячу смертей в ожидании вечера, – заверил Пегилен, целуя протянутую ему руку.

– Но куда же вы?

– Мне показалось, что вы велели мне удалиться, сударыня.

– Вам это только показалось. Я ещё не закончила.

– О, ваше высочество!

– Король был милостив с вами?

– Его величество лишь осчастливил своего преданного слугу.

– Берегитесь, сударь, вы заставляете меня ревновать к королю! Я не могу быть столь же щедрой, как его величество, но… – и, сняв с пальца алмазное кольцо, она сама надела его на палец де Лозена.

Барон, не в силах более сдерживать переполнявшие его чувства, бросился на колени и осыпал руки принцессы пылкими поцелуями.

«Чёрт возьми! – думал он при этом приятном времяпрепровождении. – Должность господина д’Артаньяна уже приносит мне удачу…»

Пегилен ликовал не напрасно, ибо Великая Мадемуазель по своему положению считалась третьей дамой королевства. Давным-давно гордая принцесса даже сочла неподходящей партией принца Уэльского. Когда же Карл II взошёл на престол, уже она не была ему достойной парой. Одно время руки её упорно, но безуспешно домогался король Португалии. Тем не менее Людовик XIV не только не дал согласия на этот брак, суливший немалые выгоды, но и в дальнейшем никак не устроил судьбу кузины. Вот почему вышло так, что в сорок один год Анна-Мария-Луиза де Бурбон, герцогиня де Монпансье по-прежнему оставалась самой знатной и богатой невестой во Франции.

У Короля-Солнце, впрочем, было немало причин недолюбливать сестру. Прославленная фрондёрка, именно она некогда первой отдала приказ стрелять по королевским войскам. Мятежная натура, доставшаяся ей в наследство от Гастона Орлеанского и не дававшая ей ни минуты покоя в прошлом, тем самым отрезала путь к счастливому будущему. Простив наравне с прочими вожаками Фронды свою кузину, Людовик ничего не забыл, и за ошибки молодости принцесса расплачивалась вечной опалой.

Всё это было доподлинно известно королевскому фавориту, но Лозен, самонадеянный, как два гасконца, рассчитывал превозмочь немилость монарха. Возможные последствия подобной попытки рисовались ему, впрочем, в совершенном уже тумане, но кому при дворе была неведома бесшабашность барона на дуэли и за карточным столом!

Таким образом, в течение одного лишь часа сложился треугольник, общей целью которого было превозмочь волю сильнейшего государя Европы. Не подлежит сомнению то, что государь, проведав о таком намерении, немало подивился бы его дерзости. И уж конечно, пришёл бы в совершенную ярость, узнав, что сие преступное легкомыслие проявили трое его приближённых.