Когда на тринадцатый день рождения бабушка подарила мне керамическую куклу с каштановыми кудрями, я смотрела на нее весь путь домой, а следующие две ночи кукла смотрела на меня. Я уговаривала себя так же, как сейчас: уже не ребенок, это просто выдумки, это просто мысли, это подло и нечестно, так с бабушкой нельзя. На третий день я засунула ее в школьный рюкзак и выкинула на помойку в соседнем дворе, закопав под строительный мусор. Я смотрела в черную доску на уроке физики и представляла: вывалится нога, кто-нибудь из старушек пойдет мимо, увидит, потянет, узнает, расскажет. Бабушка меня возненавидит. Заклятие будет еще сильнее. Маме я сказала, что куклы не видела. Мама улыбнулась: «Магия какая-то».

Пожилой таксист внимательно слушал, как трое мужчин обсуждают зерновую сделку. Он посмотрел на меня в зеркало, прищурился и сказал: «Вот же!» Я бездумно покачала головой. Он сказал: «Ужас, что творят. Двадцать первый век на дворе, девушка. Двадцать первый век!» Я хотела, чтобы он почувствовал, что я поддерживаю его, что он не одинок, но ответила: «Да уж». Таксист надулся. У парадной он помог достать из багажника пакеты. Я подождала, пока он уедет, зашла в арку, где стояли мусорные контейнеры, и поставила пакеты рядом с ними, забрав только диктофон, электронную читалку, кружку и несколько трусов. Я успокоила себя: пакеты, наполненные вещами, видно издалека, и кто-то, кому они нужны, обязательно их заметит и заберет.