В Великую Отечественную войну немцы бабушку расстреляли за происхождение – селяне добрые сдали, перешагнув через помощь, что женщина им оказала. Двух сестёр Алмаза и брата повесили по той же причине, мать и старшую дочку из петли вытащить успели. Деда не убили чисто по случайности – он после ранения в бою с переломанным позвонком на чердаке в сене без памяти гнил, фрицы его не приметили. Дед выжил, правда, ходить до самой смерти так и не смог.

Отец Алмаза с фронта контуженный вернулся, а дома почти всей семьи в живых не осталось. Дед немощный, жена со шрамом на шее, от троих детей – кресты на могилках. Отец ненадолго войну пережил, умер в начале пятидесятых, когда Алмазу четыре годочка стукнуло. Мать ушла следом за мужем – сердце не выдержало. Парня сестра с дедом воспитывали.

Часть родни так и осталась жить в Европе. Они сами по себе, а семья Алмаза – отдельно. Из Европы в Россию вернулись единицы. А Ибрагимовы так и зажили. Кустари-одиночки. К таборам не примкнуть – привыкли особняком, но и среди местных – чужие.

Дед-инвалид, когда-то крутившийся в состоятельной Петербургской среде, имея за спиной хорошее образование и несколько полезных, востребованных профессий, настаивал, чтобы Алмаз учился прилежно, ума набирался, науку серьёзную осваивал да сидел тише воды ниже травы. Дед привык бояться, и оно понятно – столько на веку пережить! Парень подчинялся. Слушал дедовы воспоминания о жизни былой богатой, о том, что имели, да потеряли. Злился, впитывал, разглядывал то немногое, что уберечь от красноармейцев в кубышке удалось, и хотел большего. Отомстить за родных, за то, что по миру пустили. Душа куража требовала.

Вырос Алмаз красивым стройным юношей с пылким нравом, острым умом и лукавым, проницательным взглядом. Поступил в университет, переехал в большой город, а там понеслось! Познакомился с парой разбитных ребят, подтянул друзей – сначала ограбили пару складов, потом обнесли несколько фур. Шальные деньги в голову ударили: пьянки, шмотьё заграничное по блату, бабы красивые и лёгкие на помине. Студент ходил по краю, куражился, а в яму ни разу не свалился. Жизнь берегла дурака молодого, ретивого и жадного до скорой наживы.

Молодняк универмаг обнёс, после – ювелирный, в окрестностях куролесил. Шантропу искали, но мимо. Ибрагимов прилежно учился у всех на виду, будущий инженер. Его друзья – тоже. Хорошая, порядочная молодежь. Родные чуяли, что парень что-то воротит. Подмечали распутство, перемены в поведении и внешнем виде, пытались дознаться, боялись, ругались. Дед даже с хаты погнал. Без толку! Алмаз в себя верил и чёрта не боялся.

Остановился Ибрагимов и прекратил ходить за гранью, когда на его глазах человека убили. Дальнобойщика. Забили насмерть, чтобы свидетелей не было. У цыгана тогда всё нутро перевернулось. Потому что одно дело – склады чистить. А другое – жизни невиновного лишить. Иштванович в те времена на заводе работал уже: перспективы, карьера. Не выдержал груза вины. Бросил всё – и уехал.

Из города в город по Уралу переезжал молодой человек. Место своё искал да душу пытался успокоить. Сходился с женщинами, пытался семью завести. Для Алмаза женщины никогда не были проблемой. Сами шли в руки. Он только выбирал по сердцу и легко сходился. Но не срасталось. С одной прожил четыре года, но она так и не понесла. Развёлся, сошёлся с другой – не беременела. Третья скинула раз за разом четыре плода. А Ибрагимову уже за тридцать! Решил он от отчаяния, что бесплодие – наказание за грехи, и покорно смирился. Только жизнь всё развернула иначе.

Алмаз заезжал в таборы, смотрел, как его народ живёт. Выросший среди русских, он наблюдал и делал выводы. Не привыкший к кочевой жизни, получив достойное образование, крепко обрусев, мужчина понял, что прижиться в среде закоренелых цыганских общин не сможет. Не по нутру. В каждом таборе, кроме общих обычаев, были свои уставы и законы. В одном, например, было сильное разделение между слоями. До такой степени, что дети богатых играли и учились отдельно от бедных.