Водитель, подобравший подростков у обочины, довёз их до попутной станицы. Школьникам снова пришлось голосовать.

Начал накрапывать неприятный мелкий дождь. Илья пытался словить машину, но никто не останавливался, и тогда им пришлось прятаться от нарастающего дождя под навесом какой-то заброшенной постройки.

– Я давно не дрался, – вдруг заговорил парень, глядя, как в потоках ливня по трассе мимо проносятся машины. – Меня в моём городе многие знают, да и у тебя в станице – тоже. Кому и хочется махач устроить – трижды последствия взвешивают, потому что знают, кто за мной стоит.

– Что делать, если никто не крышует? Как драться, если не умеешь?

– Ты и не должна драться. Ты девушка. – Оглы повернулся к ней. – Худая. Хрупкая. Пообещай упырям написать заявление в милицию. Блефуй качественно, как сегодня на рынке. Узнай фамилии служивых из уголовки, как пройти, по какому обвинению твоя заява пройдёт. Либо, если блеф не спасает, действуй.

«Не такой уж ты и козёл, Илья! Просто страдаешь злобной гадливостью и выражаешь своё презрение всем, кто пришёлся не по душе. Чем чаще хамить буду, тем тише себя поведёшь. Вот почему Русланка в твоих глазах, Илюшенька, успех имеет: она совсем с тобой не церемонится!» – додумалась Люба и тут заметила краем глаза, как на её парте что-то двигается.

Степанченко повернулся и решил взять её дневник. Поспелова быстро схватила вещь и засунула под парту. Записка от тайного поклонника не должна попасть в лапы её злейшего обидчика.

– Я хотел расписание глянуть, – пояснил Тимофей.

– У меня не заполнено! – нашлась испугавшаяся тихоня. – Возьми у Даши.

Тим не ответил. Лишь не моргая смотрел на неё серо-голубыми глазами. Люба, приготовившись к нападению, поджала губы и беспокойно задышала. Самоуверенный юноша глядел с легкой смешинкой в упор, она в ответ – с опаской, готовая к обороне. Гляделки между подростками продолжались пару мгновений, пока не повернулся Жваник.

– Чё, дневник свой вшивый жалко дать?! – грубо наехал он на неё. – Кому ты нахрен нужна со своими манатками, а?!.. Чё пялишься?!

Люба проигнорировала выпад Жваника, даже не удостоив того лёгким поворотом головы. Напряжённые гляделки с Тимоном продолжались.

– Глянь-ка, лупы вытаращила! – заржал Илья, не собираясь успокаиваться. – Э-э-э-й, Поспелова-а-а-а!.. Там, в коридоре, говорят, красоту и мозги раздают! Хотя нет, не про тебя товар, гы-гы-гы! Тима, плюнь в неё что ли, чтобы разморозилась!

Тимофей ничего не ответил другу, сделав вид, что не услышал. Он медленно отвёл взгляд от Любы, а потом резко посмотрел на неё ещё раз, усмехнувшись. Ровесница не сменила выражения, оставшись такой же напряжённо-недоверчивой. Растерянный Жваник, ничего не понимая, глазел то на Степанченко, то на Поспелову. В кабинет по звонку зашла Валентина Борисовна, и парни быстро метнулись прочь к положенным местам. Школьница выдохнула и вернула дневник на угол парты.

«В последнее время со мной всё чаще и чаще случается что-то каверзное. Всё-таки ненавижу школу! Если бы я вместе с Сэро не начала прогуливать уроки, мотаясь в Краснодар, даже не вкурила бы, насколько не хочу тут учиться. Оценки зарабатываю для мамы и папы, чтобы были довольны и не изводили ворчанием. Но мне не нравится ни ходить каждый день сюда, ни слушать нудятину преподов, ни лицезреть рожи мерзких одноклассников. Надо летом однозначно забрать документы втихую и свалить подальше!»

Когда Поспелова осознала, что уже не прежняя, что её отношение ко внешнему миру изменилось, то вдруг открыла, что и внешний мир изменился вокруг неё. Постепенно меняя гардероб на более приличный и современный, школьница заметила, что не только стала чувствовать себя в коридорах школы более уверенно и комфортно, но и теперь умудряется привлекать постороннее и совсем не нужное внимание.