– А что насчёт твоей приёмной матери?

– Она притворилась, что рада за меня. Но я случайно подслушала её разговор с соседкой. «Стипендия! При этом она далеко не отличница в школе! И её родителям на это, само собой, было всё равно. Мать пропала много лет назад, якобы уехала работать в благотворительную организацию. Но тогда почему о ней ничего не слышно? А отец – вор в бегах. Прекрасная семейка!»

Нова не могла понять причину резкого изменения и фальши в голосе приёмной матери. Из трёх её опекунов эта была почти лучшей, но, несмотря на это, Нова и в этот раз с лёгкостью распрощалась с очередной семьёй.

– Ты так ничего и не узнала о своём отце? – спросил Генри, когда Нова погрузилась в глубокое молчание.

Она печально кивнула.

– Не волнуйся. После всего, что ты мне рассказала, думаю, что твой отец прекрасно может о себе позаботиться.

Нова тяжело вздохнула. Дело было не только в этом. Она с трудом могла вспомнить время, когда её отец не был либо в тюрьме, либо в бегах. Однако ему всегда удавалось напоминать ей, что он рядом. Однажды на пороге дома её первой приёмной семьи Нова увидела лилию – её любимый цветок. В другой раз по почте ей пришёл плюшевый дельфин с надписью: «Свободен, как море!» Шоколадные батончики, разноцветные шарики, радужные ленты для волос и ракушки, от которых пахло солёной водой и пляжем.

Папе всегда удавалось отправить ей такой подарок, который напоминал Нове о том, что он всегда думает о ней. Что, несмотря на все его приключения и побеги, самым важным в его жизни была лишь она.

Но с тех пор как Нова поселилась у Горацио, от отца не было ни единой весточки. Указание на дом на Милл-лейн было его последним. Генри почувствовал, что она больше не хочет обсуждать эту тему, и прекратил допрос, вместо этого сказав:

– Хм, Горацио явно добавил в мороженое несколько ягод красной смородины из сада. Вероятно, у него осталось слишком мало клубники.

– Разве там ещё не много растёт? Ну, у компостной ямы, – усмехнулась Нова.

Лицо Генри исказилось.

– Очень остроумно! Я бы обязательно почувствовал запах.

Неизвестный звук со стороны подоконника заставил их обоих вздрогнуть.

Там сидел Эдисон. Нова и Генри подскочили на месте. Кот выглядел ещё более взъерошенным, чем вчера, а на его левом ухе зияла глубокая рана.

– Эдисон! – Нова подбежала к подоконнику. – Что случилось?

– Не волнуйтесь, – небрежно сказал кот, – просто небольшая борьба за власть среди уличных хулиганов. Случается время от времени. Видели бы вы второго… Ладно, хватит об этом. Я здесь только для того, чтобы увидеть, как далеко вы продвинулись в осуществлении плана.

Нова и Генри удивлённо посмотрели на него.

– Тюрьма? Цератон? Освобождение королевы Куинн и спасение всех кошек Англии от Пенелопы… – намекнул Эдисон, склонив голову набок так, что его длинные усы предстали во всей красе.

Нова застонала.

– Если честно, пока и плана никакого нет. Мы слишком мало знаем!

– Чушь какая! – Эдисон расхаживал взад-вперёд по подоконнику. – Вы двое знаете гораздо больше, чем целый отряд этих надутых Полуночных котов, которые ничего не могут сделать. Полагаю, что Шаян, например, занят исключительно уходом за собственной шерстью и пренебрегает своими настоящими обязанностями, – Эдисон внезапно остановился. – Надеюсь, ты уже искала Цератон на карте своего отца, Нова?

– Э… на карте? – пробормотала Нова. – У меня не было на это времени.

Эдисон одним прыжком оказался в комнате и приземлился на зелёную подушку, валявшуюся на полу.

– Тогда займёмся этим прямо сейчас. Где карта?

Нова подошла к своему шкафу. Под её свитерами хранился чемодан с папиными вещами. Он был старым и тяжёлым, и, по мнению Генри, от него пахло лошадиным седлом и сеном. Нова же считала, что он пахнет её отцом.