– Непременно, Монсеньор! – без раздумий ответил Франсуа-Анри.

– Король милостив, – не позволяя прерывать себя, продолжал кардинал, – и я знаю, что в глубине души он всё ещё любит её. Но ни он, и никто вообще в нашем бренном мире не властен ни над обстоятельствами, ни тем более над временем. Может случиться, что любви и дружеского расположения к ней Людовика окажется недостаточно. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – проговорил Франсуа-Анри, чувствуя, как у него вспыхнули щёки и шея.

– Вы не должны открываться ей. Помните, теперь вы решаете дела Тайного совета. Это не позволяет вам иметь личную связь с кем-либо из тех, кто находится под вашим покровительством, – в глазах Мазарини сверкнули стальные молнии. – В своё время мне тоже пришлось отказаться от личной привязанности. Поверьте, на пороге вечности я могу, не кривя душой, признаться в этом.

– Да, – выдавил из себя Франсуа-Анри, строя догадки, что мог знать кардинал о его личной жизни.

– Вы прекрасно показали себя в амплуа покорителя женских сердец. Играйте эту роль и впредь. За этим ярким фасадом ваши недруги не сумеют разглядеть главного. И поэтому у них не будет возможности нанести вам чувствительный удар. Поверьте, власть всегда шагает рука об руку с опасностью, и поэтому мы должны всегда неукоснительно следовать всем правилам и исполнять все возложенные на нас обязательства. Вы пришли ко мне свободным человеком, а выйдете отсюда наделённым властью. Вы обретёте новых союзников. А также и новых врагов.

– Да. Я понимаю, – опустив голову, прошептал Франсуа-Анри.

– Ваши враги – ни прошлые, ни те, которые появятся у вас в будущем, – не должны узнать о моей просьбе. Слышите? Никто и никогда не должен узнать о том, насколько вам дорога моя племянница! Вы не должны выдать ни её, ни себя!

– Но я не… – вспыхнул Франсуа-Анри в попытке опровергнуть это утверждение, однако кардинал лишь качнул головой и вновь поднял руку.

– Нет, не пытайтесь отрицать этого. Не лгите! Ни мне, ни себе. То, что повсюду открыто сплетничают о ваших многочисленных любовных победах, не отменяет те настоящие чувства, которые вы скрываете в глубине сердца. И мне известно об этом.

– Монсеньор! – в комнату вошёл Витторио.

Он принёс поднос со стаканом воды и маленькую склянку с лекарством. Мазарини коротким жестом приказал оставить всё на столике и протянул руку к дю Плесси-Бельеру.

– Теперь прощайте, мой дорогой маркиз. Вы прекрасный сын своего отца, верный друг и слуга короля. Я прощаюсь с вами, будучи в вас абсолютно уверенным. Будьте хорошим патроном в Тайном совете и негласным опекуном для моей семьи. Это всё. Эти два поручения и просьбу я оставляю вам в наследство. Распорядитесь всем этим с умом. И по сердцу.

Чувствуя себя в глубоком замешательстве от услышанного, Франсуа-Анри наклонился к протянутой к нему руке кардинала и поцеловал аметист на пастырском перстне.

– Я исполню всё, что вы поручили мне, Монсеньор. Я даю слово чести. Это моя жизнь!

– Прежде всего оставайтесь верным другом и слугой короля, – напутствовал его Мазарини и уже напоследок ещё раз напомнил о последней просьбе, – не забудьте о тех, кого я оставляю под вашей протекцией!

– Да, Монсеньор. Я не забуду, – Франсуа-Анри выпрямился и посмотрел Мазарини в глаза, видя в них такую же ясность и силу ума, как и до его болезни.

– Ступайте! Король уже должен выйти от моего секретаря. Вы догоните его у кареты. И, Плесси-Бельер! Прежде чем вы уйдёте, я хочу, чтобы вы ещё раз дали мне ваше слово, что сохраните всё услышанное здесь в тайне.

– Я даю вам моё слово, Ваше высокопреосвященство, – твёрдо пообещал маркиз.