– Подождите здесь, господин маршал!

Его провожатый был немногословен, но другого Франсуа-Анри и не ожидал от доверенного слуги кардинала. Скорее всего, это был один из тех, кому Мазарини поручал исполнение самых деликатных и секретных поручений.

Ждать пришлось недолго, но и за те несколько минут, пока он был предоставлен самому себе, Франсуа-Анри успел изучить названия книг на корешках дюжины фолиантов и их порядок расположения. На основе этих наблюдений он предположил, за которым из книжных шкафов могла находиться потайная дверь.

– Его высокопреосвященство ждёт вас, – слуга жестом руки предложил следовать за ним.

Приняв это приглашение, дю Плесси-Бельер ступил в узкий проём выдвижной двери, замаскированной за книжным шкафом, который и привлёк его внимание.

Из глубины просторной комнаты, в которую он прошёл по длинному тёмному коридору, послышался тихий, но властный голос:

– Входите, маркиз! Входите же скорее!

Несколько секунд глаза Франсуа-Анри привыкали к царящему в комнате сумраку. Первое, что он различил, был рабочий стол, придвинутый к постели больного. На нём в беспорядке лежали свёртки с чертежами, документы, перья, различные письменные принадлежности, печати, палочки красного сургуча и чернильницы. В тусклом свете свечей из темноты показалось изжелта-бледное лицо человека, лежащего в постели на высоко поднятых подушках.

Кардинала было трудно узнать из-за поседевших волос и заострившихся от болезни черт лица. Некогда выглядевший гораздо моложе своих лет благодаря тщательному уходу за своим обликом, Мазарини казался состарившимся на целый десяток лет.

Не ожидая увидеть столь разительную перемену со времени их последней встречи, дю Плесси-Бельер застыл в удивлении, не найдя, что сказать в качестве вежливого приветствия. Однако кардинал сам избавил его от этой необходимости, жестом указав на табурет, стоящий напротив рабочего стола.

– Присядьте, – тихо произнёс Мазарини, едва лишь приподняв левую руку над одеялом.

Он говорил едва слышно, слабым шёпотом, похожим на свист. Франсуа-Анри пришлось напрячь слух для того, чтобы разобрать каждое слово.

– Я не задержу вас надолго. Вы успеете вернуться до отъезда короля. Сейчас его занимают разговорами мой секретарь и врач. Мэтр Лаворио обладает глубокими познаниями в медицине и похвальным умением поведать правду о болезни в таких словах, чтобы пациент мог стойко принять неизбежное. Что до господина Кольбера, то с ним самим и с его талантами вы уже знакомы.

Франсуа-Анри присел на самый краешек табурета. От тихого и натужного звучания голоса безнадёжно больного человека ему стало не по себе, но он с усилием прислушивался к каждой фразе. Из всего того, что ему довелось услышать в разговорах с Мазарини ещё до этого свидания, на треть шуток и замечаний по пустякам всегда приходились ровно две трети полезных и крайне важных сведений, известных только ему одному. Вот эти-то сведения кардинал любил завуалировать за кажущимися пустячными и даже бессмысленными отступлениями от темы беседы, словно проверяя собеседника на внимательность.

– Во-первых, – начал кардинал, после того, как убедился, что его внимательно слушают, – вы должны обезопасить положение двух, а, возможно, и трёх королевских домов Европы.

Удивление вместе с замешательством, написанное на лице дю Плесси-Бельера, было предсказуемым, и кардинал встретил это с коротким вздохом, похожим на усмешку:

– Да. Всё именно так. Несколько европейских королевских домов могут подвергнуться шантажу, если вовремя не вмешаться.

С шумом выдохнув после сказанного, кардинал замолчал. Его взгляд потух и угас, словно он впал в дремоту, но стоило Франсуа-Анри податься вперёд и тем самым разбудить его, как Мазарини снова открыл глаза и продолжил: