От её звонкого голоса проснулся Данжюс. Он встрепенулся и смешно взъерепенил свои густые рыжие кудри, проведя по ним пятерней, после чего потянулся и посмотрел в сторону ширмы. За таинственной завесой из нежно-голубого полупрозрачного шёлка просматривался силуэт женской фигуры, уже облачённой в лиф с приколотыми к нему рукавами. Внизу угадывались очертания юбки, похожей на колокольчик, отчего Леону показалась, что за ширмой пряталась сказочная фея – не хватало лишь пары лёгких крылышек.

Не выдержав муки ожидания, мэтр Савари отошёл к ширме, перехватил у подмастерья парадную верхнюю юбку из тёмно-зелёного бархата и почтительно передал её в руки девушки-белошвейки.

Заметив, что примерка подошла к завершающей стадии, молодые люди, все как один, отвлеклись от уже сервированного завтрака и повернулись в сторону ширмы. Смешно вытянув шеи, они застыли в ожидании, когда княгиня соизволит предстать перед ними в новом платье, доверившись самому непредвзятому и дружескому суду.

– Ну что же, Катрин? – не выдержав затянувшейся паузы, воскликнул д’Эффиа. – Покажитесь нам уже!

– Да-да, – присоединился к нему Данжюс и приподнялся на локте. – Мы тут все сгораем от любопытства!

– Говорите за себя, Леон, – мрачно изрёк де Гиш и снова демонстративно отвернулся, на этот раз глядя на стену перед собой, – как по мне, так не всё ли равно, какие чудеса сотворил мэтр…

– Ага, конечно же! Если этот костюм не надет на вас, – ехидно поддел его де Беврон.

Март 1661г. Кале. Особняк мэтра Савари

Проявить решительный настрой было необходимо, но у де Гиша не осталось серьёзных аргументов, и он попросту не знал, как довести спор до настоящей ссоры, не имея на то благовидного предлога. Обведя комнату сверкающим от обиды взглядом, он с силой сжал стеклянный бокал. Резкий звук хрустнувшего стекла раздался внезапно и отвлёк его от мрачных раздумий. Удивление и боль отразились в глазах графа, когда он увидел струящуюся по стеклу тонкую, алую струйку, не сразу поняв, что это была кровь из глубокого пореза на его ладони. С лицом, исказившимся в болезненной гримасе, де Гиш бросил остатки бокала на стол и потряс ладонью, пытаясь сбросить прилипшие к ранке крохотные осколки стекла.

– Стойте!

Моментально вскочив на ноги, Данжюс подбежал к нему и, перехватив руку за запястье, поднял её вверх.

– Эй, там! Не стойте, как истуканы! Живо несите полотенца! – крикнул Леон застывшим в испуге слугам. – И воду! Д’Эффиа, немедленно заприте двери! Мэтр! – он обернулся к притихшему портному. – На сегодня никаких примерок! Всё! Этого достаточно!

– Но, господа! У меня заказы от важных людей. Нет-нет, я не могу! Я не позволю! И как же примерка вашего камзола, граф? Это же катастрофа! Там такой объём работы!

Савари протестующе воздел руки к воображаемым небесам и с обречённым видом смотрел на д’Эффиа, который решительно задвинул засов на входной двери и уже начал закрывать ставни на окнах, выходящих на улицу.

– Заказчики подождут, мэтр, – обронил на ходу Данжюс, ведя де Гиша к софе, на которую тот опустился, безвольно повинуясь напору графа.

Вернулись слуги, неся чистые полотенца, корзинку с корпией, два кувшина с водой и фарфоровую чашу для мытья рук.

– А может за врачом послать? Хотя бы за хирургом? Я знаю тут одного, он живёт всего в двух кварталах отсюда, – мэтр Савари отвернулся, чтобы не смотреть на кровоточащую ладонь де Гиша, и говорил только с Данжюсом, главенство которого в эти минуты никто не посмел бы оспаривать.

– Нет! Я не желаю никого видеть! Не надо никаких хирургов! – протестующе процедил сквозь зубы де Гиш и резко побледнел от острой боли в глубоких, тонких порезах на пальцах и ладони.