– Вероятно. Но что он поймёт издали? То же, что и все: оцепление солдатами порта Кале перед прибытием английской королевы и принцессы. Да, про аресты он узнает, но тогда уже будет поздно что-либо менять. Склады можно реквизировать именем короля. Я напишу приказ к губернатору Кале. Он должен отрядить людей из таможенной службы порта и моряков. Они займут шлюпы, чтобы вывести их из бухты. А по прибытии англичан, – тут генерал посмотрел на д'Артаньяна и впервые позволил себе улыбку, – вот тогда-то Франция даст салют в честь прибытия её высочества. И это салют запомнят все!

– Грандиозно, ваша светлость! Браво! Не будь всё настолько серьёзным и рискованным, то я бы заподозрил в вас настоящего романтика, – заметил ему лейтенант, закручивая кончики чёрных усов.

– Отнюдь! – ответ де Руже был слишком резок, а тон голоса чересчур суров, что не обмануло слух гасконца, но д'Артаньян предпочёл не высказывать вслух то, что он думал об истинных мотивах молодого генерала.

– Итак, план ясен! Время действовать! – объявил лейтенант и уже с порога, прежде чем закрыть дверь, протянул к де Руже руку для пожатия:

– Поступайте сообразно ситуации, мой дорогой. Кале – ваш. Мушкетёры сделают в Малой гавани всё, что необходимо.

Март 1661г. Трактир «Под знаком солнца» в Кале

После качки на шхуне, которая ныряла в каждую встречную волну с риском уйти на дно, а затем после тряски в карете, колёса которой ежеминутно то утопали в рытвинах, то наскакивали на камни, у Леона не проходило ощущение, что земля уходила из-под ног. Несмотря на долгий и крепкий сон, в голове не затихал шум, похожий на удары волн о борт корабля и грохот колёс.

Ранним утром неизвестного ему дня нетвёрдой походкой Данжюс брёл вдоль тёмного узкого коридора. Для надёжности он опирался рукой о стены, и иногда вместо грубо отёсанных досок его пальцы нащупывали ржавые дверные ручки.

Склизкие от постоянной сырости и отдающие прохладцей, они напоминали о том, что, хотя и шла уже вторая неделя марта, весеннее солнышко не успело прогреть захваченные плесенью стены старого трактира с претенциозным названием «Под знаком солнца». Выцветшая от старости вывеска, которая с громким скрипом раскачивалась при малейшем дуновении ветра, радушно приглашала путников к солнечному теплу и свету. Однако на всех трёх этажах ветхого строения царили холод и сквозняки, которые задували сквозь щели в стенах, не знавших штукатурки добрую сотню лет, а во всех углах привольно разрасталась плесень.

Прислушиваясь к звукам, которые доносились из-за наглухо запертых дверей, Леон тщетно пытался определить ту комнату, в которой поселились де Руже и Лауделл. Герцог занял для себя и виконта воистину королевские хоромы в сравнении с остальными комнатами в трактире. Кроме двух настоящих кроватей, там был широкий стол и даже пара крепких на вид стульев и несколько табуретов. Данжюсу и д’Эстену досталась скромная комнатка с одной кроватью и высоким сундуком, который служил ящиком для багажа и постелью. Вся роскошь обстановки заключалась в просторном угловом окне, из которого открывался прекрасный вид на площадь перед собором и одну из главных улиц Кале, ведущую в порт. Д'Эстен выбрал эту комнату специально ради того, чтобы следить за улицей, по которой должен был проехать почётный кортеж принцессы Генриетты, о чём Леон догадался с его же слов, когда виконт отдавал распоряжения явившемуся на рассвете первого дня человеку из охраны порта. Полагая, что Данжюс крепко спал, д’Эстен и не подумал о том, чтобы говорить потише. Впрочем, лишние знания не слишком-то обременяли его беспечного приятеля, и к тому же после двухдневного сна Леона больше интересовал завтрак и возможность выйти в город.