Но выжидать не пришлось. Было около половины восьмого, когда я увидел, как моя новая соседка, экипировавшись в камуфляжный костюм и взяв подмышку папку, вышла на дорогу и двинулась в сторону центра посёлка. Поспешил ей наперерез, сам ещё не понимая, для чего.

– Что не на велосипеде?

– Пешком ходить надо! Чего тебе? – она покосилась, и вышагивала, спортивного темпа не снижая. Ещё что-то фыркнула под нос, не разобрал.

– Да ничего. Просто захотел с тобой… мирно поздороваться. Сразу-то как-то не получилось.

– И всё?

– Да.

– Ну здоровайся.

– Привет!

– Привет-пока. То есть, мне некогда!

– Я уже понял, что ты – деловая колбаса. Стёпа, – я произнёс медленно её имя, будто шёл по минному полю. – Думаешь, не вижу, что ты хочешь меня обидеть и отшить? Прямо сразу так, с порога.

– А ты и не пришивайся, я пуговиц, как видишь, не ношу, вся на молниях. А вот с порога я хочу тебя прогнать. С нашего порога.

– Не получится.

– Что?

– Ни прогнать, ни отшить.

– Это мы посмотрим. И не ходи за мной. Зачем это ты идёшь?

– Затем это иду, – по обе стороны дороги были дома, мы кивали встречным людям, здороваясь, и я злорадно думал о том, как ей не нравится то, что нас видят вдвоём. Видят, и что-то там про себя думают, наверняка такие у неё были мысли! Вот и хорошо!

– Я не иду за тобой, просто нам в одну сторону…

– У вас в Москве там все такие?

– Какие такие?

– Такие наглые! – прыснула она. – Мне в ту же сторону, что и тебе, бе, бе, бе! – ёрничала и гнусавила Стёпа.

– А ты, получается, из Тамбова приехала? Верно?

– Неверно! В Тамбове лесному делу не учат, я в Воронеже учусь, в лесотехническом.

– У мы какие серьёзные!

– Да уж, не как некоторые. Я в контору нашего лесничества иду, у меня сегодня первый день практики. Делом буду заниматься, а не прохлаждаться, в отличие от некоторых. А ты, бездельник столичный, мне мешаешь. И ведь увязался ещё на мою голову!

Мне всё больше и больше нравились её колкости, они что-то будили, а вернее, заводили во мне. Каждая острота – как поворот стартера. Я немного отстал, чтобы оценить её походку сзади. Как чешет, уверенно ногу ставит, вся такая камуфляжная, к тому же в плотно зашнурованных высоких берцах! Палец в рот не клади девочке с перчиком!

В многомиллионной Москве я не то что такого, а даже в половину такого заряда не встречал! Все зачахли и выдохлись на мёртвом асфальте. А тут – бомба, вот-вот рванёт, и меня хоть по кускам потом собирай!

И тут что-то поменялось, будто на миг выглянуло солнце. Она обернулась:

– Ты, уж если увязался, иди ровно, а не тянись, как сопля на верёвочке.

«Да, грубо, но это ж приглашение!» – подумал я, и в два счёта нагнал её резвый шаг.

– Загляну с тобой тоже в это, в лесничество.

– Зачем?

– Ну, я так понимаю, контора эта здесь – как власть основная, что-то вроде администрации. А я живу уж несколько дней, – пересчитал на пальцах. Хватило одной руки. – А местные власти визитом не уважил. С начальством не знаком.

– Да как же так? Тебя ж должны были с хлебом-солью встретить на въезде! Недоучли, недосмотрели…

– Исправим оплошность.

– Боюсь, не уважит тебя ничем начальство. Главный лесничий – Сан Саныч, не любит таких вот столичных штучек вроде тебя. Он человек дела, ответственный, уважаемый. И он, можно сказать, мой кумир!

– Вот как! Это всё интересно, но вот я смотрю на тебя, на твою боевую походку, а понять не могу: чем ты в лесу заниматься собралась? Какое дело тут для твоих хрупких плеч? Как соединить, ты – и лесоповал…

– У, какое ж примитивное видение картины мира! – выдала она. – Лесоповал – это место, куда надо всех московских согнать, и как можно скорее. Хоть какая-то польза от вас всех обществу нашему будет. Но и не знаю даже, справитесь ли лес-то валить, это работа для настоящих мужчин. Тут хоть небольшие, да знания потребуются, и руки крепкие, а в Москве уже и мужики в маникюрный салон ходят, бородам и прочим своим растительным местам процедурные часы выделяют. А чтобы в лесу работать, нужно много чего знать, и много чем пользоваться. Например, буссолью, высотомером, приростным буравом и ещё много чем. Слышал о таком инструменте?