«Неужто еще один колдун на мою голову?»

«А ты не знал? Попробуй-ка удержи в своей власти весь этот гадюшник, протяженностью, пожалуй, что и побольше той части города, в которой живут-поживают и знать о нас не желают добрые горожане! Тут одним костыликом не обойдешься. Господин же наш Ульретеогтарх Говенная Морда правит всем Охифурхом взыскательно и справедливо никак не менее десяти годков. А как он обошелся со своим предшественником, лучше про то и не вспоминать».

«Ну, коли уж он колдун, то и мне таиться не с руки».

«Попробовал бы ты… таились тут некоторые, так их от городской стены отскребать пришлось…»

– Ты угадал, колдун. Здесь нет Мухоядца. Был, да весь вышел. Осталась пустая оболочка, которую я по острой нужде набросил на свои плечи.

– Угу… а пришел ты, надо полагать, в этой одежонке? – Ульретеогтарх толкает костылем труп Стрелоглазца.

– Так и было.

– Уж не удумал ли ты примерить на себя и мою дряблую плоть?

– В этом нет надобности. Пока что меня вполне устраивает новый облик.

– Доносились слухи… – бормочет Ульретеогтарх. – Как только Свирепец пропал, что-то у дворцовых жрецов-мудрецов не заладилось с поисками, пошло драным кверху. А может, кто-то мешал этим поискам… Стало быть, это тебя Страхостарец поднял из мрака, чтобы вернуть Итигальтугеанера?

– Нет, не так. Не вернуть, а найти.

– Не вижу разницы. Это важно?

– Это исключительно важно.

– Ну, твоя забота… Помолчи-ка, дай мне время подумать, понять, как ты устроен и как действуешь.

– Позволь мне уйти, и думай сколько влезет.

– Разве я могу задержать тебя? Одно вижу сразу: не так уж ты оказался могуч, что до сей поры не преуспел в своих поисках.

– Таковы правила игры, не я их устанавливал.

– И у тебя не было желания поломать прежние правила и ввести собственные?

– Никогда.

– Значит, вести о твоем могуществе не просто преувеличены, а преувеличены изрядно. Лишь тот может считаться подлинно великим и сильным, кто способен сам себе устанавливать правила игры.

– Это привилегия игроков. А я не игрок.

– Если ты не игрок, кто же ты? Игрушка?

Я не отвечаю. Нет у меня времени вступать с этим дерьмовым королем в диспут о силе и власти. Срок, отпущенный мне Велением, уже на исходе. Вот что действительно важно сейчас.

– Значит, волей случая ты оказался не в том теле, в каком хотел бы, и оно выкинуло тебя… гм… за пределы игровой доски?

– Ты снова прав, колдун. И я намерен вернуться на доску, чтобы закончить партию.

– Что ж, не стану мешать. А то, не ровен час, лишусь собственных болячек и ломоты в костях… Коль скоро ты занял место злополучного Мухоядца, то наверняка знаешь дорогу ко дворцу.

– Это так.

– Но Мухоядец хворал дурными хворями, был одышлив и хромоват. Ты потратишь много времени и сил, погоняя этого скакуна.

– У тебя есть что мне предложить?

– Найдется, сынок… не знаю твоего имени, да и не горю желанием узнать… у старого доброго Ульретеогтарха всегда есть гостинчик про запас.

Он сует два пальца в черную щель своего рта и внезапно издает негромкий, но отчетливо слышный в самых закоулках Охифурха свист.

– Подождем, – бормочет колдун, с кряхтением опускаясь на землю рядом с мертвецом. – Да… были времена. Ведь я этого покойничка еще младенцем помню. На руках не тетешкал, врать не стану, а приглядывал, успехами его восхищался. Он сызмальства надежды подавал, когда еще пирожки из песка лепил. Начнет, бывало, пирожок, а закончит целой крепостью, с башенками и рвами, аппарелями и апрошами, казармами, плацами… А потом подрос да, видно, не тот пирожок взялся лепить. Охо-хо…

Трудно представить, чтобы этот помойный урод был близок к блестящему придворному градостроителю. Если только не предположить, что уродом он был не всегда, и не всегда обитал среди выгребных ям.