– Я бы с удовольствием дал вам фору в виде коня или слона, мистер Холмс, – издевательски прокомментировал исход партии Бегемот, – но Правила запрещают уступки. Вам следовало переводить игру в эндшпиль с разноцветными слонами, чтобы побороться за ничью. Такой вариант форсированной ничьи в данной позиции я обсуждал еще с Филидором[15], но вы упустили размен, за что и поплатились. Впрочем, для дилетанта вы играли замечательно – я даже не задремал в миттельшпиле!

В знак триумфа Бегемот поджал лапы и запрыгал на хвосте, как на пружине, совершив круг почёта вокруг шахматного стола.

Вторым испытанием Ватсон выбрал фехтование на эспадронах – поединок до пяти уколов. Судентом Ватсон слыл лучшим фехтовальщиком Лондона, радуясь тому, что занятия шпагой прекрасно развивают кисть и пальцы для работы с хирургическими инструментами. В полку Ватсон поддерживал форму, тренируясь с офицерами, среди которых выделялся лейтенант Джордж Макгрегор Джеймс Джонсон, считавшийся лучшим фехтовальщиком английской армии. Джонсон попал в засаду на горной дороге, но спасся, убив четырех нападающих выстрелами из кольта и проткнув ещё четверых своей шпагой. Однако нападавших было слишком много и ему пришлось прыгнуть с крутого обрыва, сломав при приземлении ногу и потом ещё пару ребер при кувыркании вниз. Ватсон вы́ходил лейтенанта, сохранив ему ногу, которой грозила ампутация. В знак благодарности Джонсон показал доктору пару особенных приемов и научил использовать силу противника против него самого, обучив технике и тактике «фехтовального айкидо». Друзья ожидали, что соперником Ватсона будет мощный Азазелло с его любовью к рыцарским дуэлям, но их постиг совершенный сюрприз. Казино выставило Геллу! В белом фехтовальном костюме её точеная фигура смотрелась потрясающе, а рыжая копна волос металась над её головой, как пламя пожара. Эта бесовка могла бы сойти за ангела, сложившего крылья! Гелла отказалась от проволочной маски, скрывавшей лицо, сказав, что ей ничего не грозит. Ватсон был ошеломлён, но не подавал вида. Его сердце колотилось так сильно, что готово было разорвать ему грудь. Нет, не от страха – он и тени страха не испытывал, – а от возбуждения. Рука Геллы была сильна и быстра, но её ноги были быстры и сильны невероятно. Она билась, как фурия, носясь вокруг своего противника, двадцать раз меняя тактику и местоположение. Ватсон никогда не видел ничего подобного. Подчас ему представлялось, что Гелла атакует с двух сторон одновременно, и он терялся, не зная, какой удар отбивать. Она порхала, как бабочка, и жалила, как пчела. 5: 0!

– Какая же вы Гелла? – сказал Ватсон, отсалютовав в конце поединка. – Вы настоящая Гель!

– А вас, мистер Ватсон, я бы убила и сделала эйнхерием[16] в Вальхалле, – ответчала Гелла комплиментом на комплимент. Её глаза горели победным воодушевлением.

– Я готов, – всерьез отвечал Ватсон. – Сломайте шарик на конце клинка и пронзите мое сердце сталью. Если моя смерть обрадует вас, Гель, я буду счастлив доставить вам это удовольствие.

Гелла отвечала изумленным взглядом.

– Что это было? – гнусаво завопил Фагот – Это была дуэль честных врагов или свадебные танцы?

– Фаготище, уймись! – осадила его Гелла, – Вальхаллы не существует, Один забрал её с собой. Иначе бы тут и моего духа не было!

– Для служанки ты слишком разболталась.

– Служанка я мессиру! Ты для меня обычная загробная тварь, гнусавый псаломщик! Сиди и не хрюкай!

Друзья осознали, что состязаться с казино Воланда в силе, уме и мастерстве любого рода бессмысленно. Не оставалось ничего другого, как оставить бесполезный рационализм и довериться иррациональной удаче. Поскольку штатным играм казино доверять не приходилось, они постарались припомнить кое-что поэкзотичнее. Ватсон обучился в Азии игре чопат, она же парчис или лудо, главный интерес которой заключается в непредсказуемости счёта очков, получаемого при выбросе семи раковин каури в зависимости от их положения после падения. От суммы очков зависит скорость продвижения играющих фишек в центральный город. Поскольку раковины ассиметричны и центр тяжести у них смещён, разыграть фальшивую партию, как при броске в кубики-кости, невозможно. Ватсон сыграл против Коровьева-Фагота и проиграл. Затем Холмс бросил вызов, на который отвечал Азазелло. В Чикаго местные индейцы-гуроны в особо важных случаях прибегали к священной игре нэпавин, что означает «дух сна». В старину нэпавин использовался во избежание кровавых свар при дележе добычи и пленных. Процедура заключалась в припрятывании под пятью мокасинами зубов пяти видов животных: медведя гризли, пумы, бизона, северного волка и койота. Именно в таком порядке считалось старшинство зуба. Шаман втайне, без свидетелей, раскладывал зубы по мокасинам и переворачивал их, меняя местами, после чего участники спора удалялись в свои вигвамы и укладывались спать. Ночью во сне им являлся дух предка, который указывал, в каком порядке разложены зубы и под каким мокасином лежит лучший зуб. Утром спорщики шли к шаману и вскрывали мокасинные закладки по указанию ночных духов. Порядок игроков определялся дополнительной жеребьевкой. Кто угадывал лучший зуб, тот получал право первого выбора добычи. Миссию шамана принял на себя настоящий шаман Мамихлапинатапай, чье имя означало «Великий ветер, облетающий все миры». Фагот выдернул его из мира живых, чему шаман нисколько не удивился, ибо общался со злыми духами бледнолицых уже не в первый раз. Шаман разложил четыре костра по углам площадки и, подбросив гнилушек, напустил непроницаемую дымовую завесу, под покровом которой и разложил зубы по мокасинам. За свою службу Мамихлапинатапай истребовал туши двух оленей карибу, которые рухнули к его ногам по манию Фагота. Холмс, которому во сне явился дух Майкрофта, располагавший данными военной разведки, угадал зуб бизона, тогда как Азазелло, не располагавший секретными данными английской разведки, угадал все зубы, кроме зуба гризли. Этого ему за глаза хватило для победы.