– Ну что, падла, снова баланды захотелось? – Шериф широко шагая через зал, не обращая ни на кого внимания. Мамонтов и Качалов посчитали, что благоразумнее будет не связываться с Баженовым, и отступили от Волкова на шаг, точно так же, как пару минут назад сделал Кузя. – Во вкус вошел? Ничего. Второй срок я тебе на рога намотаю. Не хуже первого. – Он говорил все это на ходу, глядя Волкову прямо в глаза, и так же, не замедляя движения, отрывисто и сильно ударил его ногой в пах.

– А-А-АХХХ!!! – Волков задохнулся от страшной боли и согнулся пополам, как складной нож.

Баженов обеими руками ухватил его за тощую шею и с размаху ударил лицом об стол. Что-то хрустнуло: то ли столешница, то ли нос, не разберешь, потому что Волков упал ничком на пол, вытянулся и замер, были видны только взъерошенные рукой Шерифа волосы на его затылке и выступающие худые лопатки.

– Ну, ты чего, Саныч? – с укоризной и в то же время стараясь, чтобы его голос звучал как можно более миролюбиво, сказал Мамонтов. – Чего разошелся-то?

Шериф так резко развернулся в его сторону, что опешивший Мамонтов попятился.

– Ты, – Баженов ткнул в него крепким пальцем, – и ты, – это относилось уже к Качалову, – приведете его ко мне в участок, когда очухается. Вопросы?

Парни молчали. Внезапно на сцене возник еще один персонаж. Его появление не было запланировано по ходу пьесы, но всем своим видом он ясно давал понять, что сейчас – время его монолога. И не дай бог кто-нибудь посмеет его перебить. Не дай бог! Ведь он, черт побери, настоящий Шериф. И сейчас ружье в ЕГО руках, если вы понимаете, о чем идет речь. Ребята в заведении усатой Белки это понимали.

– А ты, – кивнул Шериф Ивану, – пойдешь со мной.

Иван отодвинул стол и послушно засеменил за Шерифом. Правой рукой он крепко обхватил запястье левой, но кровь все равно не унималась: сочилась из раны и капала на пол.

Шериф шел по залу, не глядя по сторонам. Казалось, он не обращает ни на кого внимания, но это было обманчивое впечатление – достаточно было взглянуть на бугрившиеся под рубашкой мускулы, чтобы понять: он готов отразить любое нападение. Причем отразить настолько жестко, что лучше не испытывать судьбу – она, как любая женщина, всегда на стороне победителя.

На пороге его встретил Пинт. Он уважительно покачал головой и сказал одно лишь слово:

– Впечатляет.

Шериф молча кивнул ему в ответ и обратился к Ивану:

– Залезай назад. Закапаешь кровью сиденье – сам будешь отмывать.

– Конечно, конечно.

Шериф сел за руль, выключил «светомузыку» и со злостью процедил сквозь зубы:

– Когда-нибудь я подпалю к чертям эту усатую Белку.

Тон, которым он это произнес, не позволял усомниться е твердости его намерений.

Пинт, наделенный богатым воображением, уже видел перед глазами эту картину: объятый пламенем огромный деревянный сарай, голубыми вспышками взрываются бутылки с чистейшим самогоном, и черные фигурки, в ужасе закрывая голову руками, скачут через разбитую витрину и узкий дверной проем на улицу, подбадривая себя вялым матом.

Баженов со скрежетом – музыка, давно ставшая привычной для всех, кто ездит на уазике, – включил первую, и они покатили обратно, поднимаясь вверх по Московской улице.

Пинт с опаской оглядывался на их странного пассажира.

Похоже, моим первым пациентом в Горной Долине станет именно этот парень с вилкой в руке. Кровотечение довольно сильное. Наверняка задет какой-то сосуд. А может, и нет. Черт, надо незаметно достать из чемодана анатомический атлас и учебник по оперативной хирургии. Шесть лет учился и не помню, как у человека располагается пальмарная артериальная дуга. Тем более не помню технику операции, когда она повреждена. Дело дрянь, приходится признать, что в профессиональном плане Шериф справляется со своими обязанностями куда лучше меня. Не хотелось бы ударить перед ним лицом в грязь.