– Никогда не ел ничего вкуснее. Спасибо, – сказал Стэн, закончив ужин.

– Отблагодаришь при случае, – туманно ответила Сельма. – Диван в твоём распоряжении.

Забрав грязную посуду, она ушла в кухню.

– Что скажешь полиции про своих друзей? – Вэйн поставил пустую чашку на стол и внимательно смотрел на собеседника.

Стэн не сразу сообразил, о чём его спрашивают, так было приятно расслабиться на диване в тепле, вкусно поев.

– Придётся объясняться. И, видимо, тебе быть свидетелем.

– Не хотелось бы. Ты понимаешь, что для меня это конец всему?

– У каждого из нас на этот случай страховка и завещание, так что проще будет замять это дело. А про тебя мне и так ничего не известно. Расскажу, что знаю, без подробностей. Будут тебя искать или нет, тут уж как сложится.

Вэйн поёрзал в кресле.

– У тебя есть не иллюзорный шанс стать официальным минералодобытчиком, – он слабо усмехнулся. – Командиры с тебя не слезут. Будешь богат и тайно знаменит, пока ноги на месте.

– Постараюсь избежать этой участи, – без особой уверенности ответил Стэн. – Сошлюсь на плохую память, страх, усталость и боль в ноге. Подпишу какие-нибудь бумаги, может и отстанут. Что мешает властям взять в оборот любого сдатчика прямо в лаборатории?

– Да уж, попали мы в историю, – Вэйн зевнул. – Сам что думаешь делать?

– В любом случае идти на Пик не планирую. Лучше вспоминать эти события в небогатой старости, чем стать одним из экспонатов на ледяном склоне.

– Тебе бы книги писать, – проворчал Вэйн, раскладывая кресло и расправляя одеяло. – Глядишь, и старость не будет бедной.

– Спасибо за мысль, Вэйн. Буду тебе должен, если всё выгорит.

– Вспомнишь добрым словом, когда помру, – он довольно накрылся одеялом и закрыл глаза.

– Обязательно, – Стэн выключил свет и вытянулся на заскрипевшем под ним диване…

Вэйну снился Пик. Резкий холодный ветер хлопал одеялом, которое он пытался приладить над лазом в грот с россыпью Минерала. Одеяло вырывалось из рук, ветер хлопал им с какой-то неестественной периодичностью…

Старик проснулся. За стеной в том же ритме негромко двигался стол, иногда сопровождаемый едва слышными лёгкими вскриками.

Вэйн усмехнулся себе в усы и повернулся на другой бок.

Не сказать, что это был спор, интересно было самой себе: смогу или нет?

А Верка спросила вслух. И тогда стало ясно: смогу.

Когда наша учительница предложила классу помогать какому-нибудь пожилому одинокому человеку, класс почти хором выдохнул: «Ага!». Кто-то в шутку предложил навестить Аннушку, бабульку из старого дома. В ответ раздался смех. Тут я и спросила сама себя. А Верка спросила вслух.

Аннушка жила одна в квартире на третьем, верхнем этаже старого дома, каких мало осталось в городе. Родных её никто никогда не видел, сама она почти ни с кем не общалась. Считали её странной, но за что – непонятно. Остановится, бывало, возле детской площадки и смотрит на играющих детей взглядом, полным умиления и тихой радости. Так смотрят на котят, которые, набегавшись, жадно лакают молоко. Впрочем, смотрела она так и на взрослых, и нравилось это не всем. Наверное, эти «не все» и придумывали про неё всякую ерунду.

Дом, потемневший от пролетевших мимо десятилетий. Музейная духота в подъезде. Повидавшая тысячи ног лестница. Дверь как дверь. Звонок как звонок. Но что-то не так. Казалось, что это не огрубевший от времени дерматин, а срез благородного трёхсотлетнего дуба, прослуживший здесь привратником последнюю сотню лет.

– Я, конечно, не настаиваю… – начала Вера.

– Подожди у окна, – перебила я и нажала звонок.

Кнопка показалась тёплой и словно ждала меня. Важный «дин-дон» сообщил обо мне во все уголки незнакомого ещё помещения и затих.