На третьей – официального вида мужчина вручает той же женщине какой-то документ. Во взгляде мужчины читаются благодарность и уважение.

Разные страны и города. Уличные праздники и театральное закулисье. Тесные мастерские и залы официальных приёмов. Много моря. Горы. Мосты. Люди на снимках – музыканты, похожие на свои инструменты; бородатые или лысеющие мужчины в измазанных глиной и краской фартуках; женщины с умным взглядом и натруженными руками. Даже какие-то знаменитости прошлого.

– Время летит очень быстро, девочки, – в комнату вошла хозяйка. – Кажется, что всё это было месяц или два назад.

Она поставила на стол поднос с кофейным сервизом. Те же самые чашки-домики, кофейник в виде башни с часами, сливочник – водонапорная башня, и сахарница – маленькая пузатая мельница.

– Нравится? – спросила она, заметив мой взгляд.

– Необычно.

Она улыбнулась.

– Это хобби. Так, между делом. Я ещё и немного скульптор. Раньше лепила, но руки уже не те, болят и просят покоя. Хотя кофе сварить еще могу, угощайтесь.

– А чья это гитара? – спросила Вера, коснувшись струн.

– Моего отца. Одна из его гитар. Он не умел играть по-настоящему, но инструменты очень любил, у него их было несколько. Иногда набирал «Лунную сонату» Бетховена, получалось похоже. Да, это его фотография.

Вера разглядывала снимок пожилого мужчины рядом с гитарой. Седая бородка и печальный взгляд умных глаз куда-то в сторону.

– Знаете, – продолжала Анна Сергеевна, – иногда по ночам, во время бессонницы, мне кажется, что я слышу, как он играет. Хотя это, скорее всего, мои фантазии.

– Интересно, – сказала я. – Вы были в Париже?

Анна Сергеевна снова улыбнулась. Воспоминания явно грели ей душу.

– Я там жила какое-то время. На том снимке интересна не башня, а скамейка.

– Скамейка? – вместе переспросили мы с Веркой.

– Да, скамейка, – Анна Сергеевна улыбнулась ещё раз. – Эта скамейка – моя работа. Как и другие такие, в виде кошек. Они есть в разных городах мира, всего их двенадцать. Мраморные кошки лежат, потягиваются, играют. И на всех можно отдохнуть. Я люблю кошек, и они меня тоже.

В комнату осторожно вошёл среднего размера рыжий кот.

– А вот и мой герой! – воскликнула Анна Сергеевна, увидев его.

Она встала и взяла его себе на колени. Кот с недоверием рассматривал нас, ловя носом запахи и пытаясь понять, угроза мы для него или добыча. Мордой он был очень похож на благородного пирата.

– Это Лучик. Он бродяжка, но часто гостит у меня. Особенно когда холодно или когда мне плохо…

Вечер пролетел незаметно. Оказалось, что Анна Сергеевна вполне нормальная бабулечка. Жизнь её была интересной и насыщенной. Художница, скульптор. И дизайнер, как раньше говорили. Работала в театрах и сама на себя. Оформляла спектакли, концерты и городские мероприятия. Создавала скульптуры, декор зданий и даже посуду. Была знакома со многими известными людьми искусства. Часто путешествовала, её работы есть в разных странах.

Когда мы уходили, она провожала нас своим особым взглядом, полным, как мне показалось, заботы и снисхождения. От этого, или от чего-то ещё, на душе было тепло и спокойно. Верка, наоборот, ворчала: «Смотрит словно я делаю всё неправильно, но молчит, а про себя усмехается». А я снова поймала себя на мысли, что уже где-то видела этот взгляд.

Пока весна не вошла в полную силу, я приходила к Анне Сергеевне несколько раз. Интересно было послушать её рассказы о жизни, о других странах и разных людях. Показывая одну фотографию, она могла увлечься и часами вспоминать историю этого снимка и всё, что с ним связано. Иногда она спрашивала о чём-нибудь меня и внимательно слушала ответ. Один раз мне даже показалось, что она что-то задумала.