И почему она выглядит в точности как я?

Мне надо выбраться отсюда. Я изо всех сил стучу по крышке люка, сдирая в кровь костяшки. Наконец она со скрипом открывается, и в подвал льётся свет и свежий воздух.

– Ох, Пегги, твоя голова! – мама хватает меня за руку и помогает вылезти.

– Где она?

– Кто? Ты о чём? Ты сильно ударилась, у тебя был обморок? О боже, Пег! – Мама обнимает меня за плечи. Я вытягиваю шею, чтобы заглянуть ей за спину.

– Девочка, – говорю я. – Где она?

Мама на секунду замирает, затем кладёт мне руки на плечи и склоняет голову набок.

– Здесь нет никакой девочки, Пегги, – осторожно произносит она. – У тебя шок и огромная шишка на лбу. Неудивительно, что ты слегка сбита с толку.

Я киваю. Сбита с толку, именно так.

– А мистер Тейт? Где он?

– Ушёл, – как-то неуверенно отвечает мама. – У нас был… инцидент.

– Я хотел напугать его, – подаёт голос Берти, на его лице горит яркий след от пощёчины. – Он злой.

Берти сидит по-турецки на полу рядом с Джорджем, напротив доски. Оба держат плед в сине-белую клетку, который летом берут на пикники, зимой – греться, а сегодня им накрыли банку с белой мышкой.

Я перевожу взгляд с Берти на плед, на пустую банку – и всё понимаю.

– Ох, Берти, – качаю я головой, в то время как он захлёбывается горячими яростными слезами.

Мама стоит с каменным лицом. Я вижу, что она смотрит куда-то в сторону вешалки с одеждой. На полу выделяется красно-белое пятно: кровь и шерсть. Мышь. Только длинный хвост остался целым – похожим на ниточку, которой завязывают воздушный шарик… Шарик, в остервенении раздавленный тяжёлым сапогом.

Прошла неделя, и нервы мои немного успокоились, хоть тревога всё ещё висит надо мной чёрным облаком. Преподобный Отто Тейт больше не показывался, как и моя темноволосая призрачная знакомая. За это я благодарна им обоим. Но та девочка… кто она? И почему так внезапно появилась? Почему она выглядела… так? В точности как я? И её послание – если это было послание. «Вместе», – сказала она. Вместе с кем? Хотела бы я это знать.

Как будто прочих неприятностей мне было мало, ответное письмо от Салли так и не пришло, и от этого моё мрачное настроение только усугубляется. Каждые пару дней мама тайком относит Хаббардам свёртки с едой; я подслушала, как она говорила папе, что отец Салли беснуется в их крошечном домике, потому что уже две недели не получал денег от дочери.

Сейчас суббота, и мы по традиции идём в «Чайную Винни» – небольшое популярное кафе в тени разрушенного аббатства Элдерли, в двадцати минутах езды от нашего дома. После визита мистера Блетчли атмосфера в доме стала несколько холодной, и я до сих пор не могу уразуметь, по какой причине. Надеюсь, что сегодняшний день улучшит нам настроение и мы все придём в хорошее расположение духа.

– Как тебе поссет[1]? – спрашиваю я, набив полный рот бархатистым лимонным десертом. «Поссет» – странное название для напитка, и я знаю, что, когда так спрашиваю, это звучит глупо и по-детски, но нас всех это веселит. Обычно.

Мама улыбается, но через силу.

Папа переводит взгляд с белой фарфоровой сахарницы в центре стола на моё лицо, уголок его губ едва заметно дёргается, и волна облегчения накрывает меня, словно ванильный крем, которым поливают пудинг.

– Что ж, Пег, это и вправду замечательный поссет. Кажется, ты думаешь, что он слишком… жидкий?