Следующие несколько недель пролетели в тумане, сотканном из противоречивых чувств. Аделаида старалась вести себя как обычно, посещала уроки, играла с куклами, но в ее душе поселился страх, смешанный с любопытством и… чем-то еще, чего она не могла понять. Она постоянно вспоминала разговор с отцом в подвале, его слова, его холодный взгляд, его убежденность. Она не могла избавиться от ощущения, что ее жизнь изменилась навсегда.

Элиас, как ни в чем не бывало, продолжал вести себя обычно. Он общался с ней, как обычно, читал ей сказки на ночь, водил на прогулки в сад. Но Аделаида чувствовала, что он наблюдает за ней, оценивает ее, ждет, когда она проявит себя. Она старалась вести себя хорошо, быть послушной, но внутри нее росло напряжение. Она знала, что рано или поздно ему понадобится ее помощь, и тогда… что тогда?

Однажды вечером, когда Аделаида сидела в своей комнате и вышивала маки на новом кусочке шелка (маки были ее любимыми цветами, и теперь они казались ей еще более странными и зловещими), в дверь постучали.

– Войдите, – сказала она, не отрываясь от работы.

В комнату вошел Элиас. Он был одет в свой обычный строгий костюм, его лицо было непроницаемым.

– Можно, Аделаида? – спросил он.

– Да, папа, конечно, – ответила она, опуская пяльцы.

Он подошел к ней и сел на край кровати.

– Как дела? – спросил он, как будто между ними не было того разговора в подвале.

– Хорошо, – ответила Аделаида, стараясь говорить спокойно. – Все хорошо.

– Ты помнишь наш разговор? – спросил он, пристально глядя ей в глаза.

Аделаида замерла. Она знала, что этот момент настал.

– Да, папа, – тихо ответила она.

– Ты поняла, что я тебе сказал?

– Да, – прошептала Аделаида.

– И что ты думаешь об этом?

Аделаида замолчала. Ей было страшно сказать правду. Она боялась разочаровать его, но в то же время не хотела лгать.

– Я… не знаю, – наконец ответила она. – Я думаю… это ужасно. Но… интересно.

Элиас кивнул.

– Ты права, – сказал он. – Это ужасно. Но это и интересно. Жизнь – сложная штука, Аделаида. И мы должны уметь справляться с ее сложностями.

Он помолчал, глядя на вышивку.

– Ты хорошо вышиваешь, – заметил он. – Красиво.

– Спасибо, папа, – ответила Аделаида.

– Но красота… она может быть обманчива, – сказал Элиас, его голос понизился. – Как и жизнь. Нельзя доверять только внешности. Нужно видеть глубже. Нужно понимать истинную природу вещей.

Он коснулся ее руки.

– Сегодня, Аделаида, у тебя будет еще один урок. Ты готова?

Аделаида вздрогнула. Она знала, о чем он говорит.

– Да, папа, – ответила она, ее голос дрожал.

– Отлично, – сказал Элиас, вставая. – Тогда пойдем.

Он повел ее в подвал. Холодный, сырой воздух встретил их, как обычно. Аделаида ощутила, как страх начал заполнять ее изнутри.

– Сегодня мы поговорим о технике, – сказал Элиас, направляясь к столу, на котором лежали различные инструменты. – О том, как использовать их эффективно.

Он взял в руки нож.

– Смотри, – сказал он. – Лезвие должно быть острым. Чистым. Оно должно легко входить в плоть. Без сопротивления.

Он провел ножом по своей руке. Появилась тонкая, алая полоска крови.

– Видишь? – спросил он, показывая Аделаиде рану. – Быстро. Безболезненно.

Аделаида отвернулась. Ей стало плохо.

– Не отворачивайся, – сказал Элиас. – Смотри. Ты должна научиться не бояться.

Он повернулся к манекену и вонзил нож ему в грудь.

– Смотри, как это делается, – сказал он. – Точно. Быстро. Смертельно.

Он повторил это несколько раз, показывая различные способы нанесения ударов. Аделаида смотрела, стараясь запомнить каждое движение.

– Куда бить? – спросил Элиас. – Какие места наиболее уязвимы?